Тон — простой, ясный, деловитый.
— А обыска не будет? — вежливенько спрашивает председатель.
— Не будет никаких обысков. Будьте любезны скорее, товарищ.
Колсуцкпй, дрожа мелкой дрожью, надевает валенки, шинель
и папаху. Он ни о чем не думает — он чувствует, обоняет запах несчастья. Это запах железа, холода, кисло-тошнотной гнили.
Оделся. Выходит. В дверях задерживается и видит, что председатель, медленно приподымаясь со стула и тоже собираясь уходить, самовольно, без спроса берет коржик и спокойно, нахально, нагло начинает его есть.
Колсуцкому ясно: все кончено.
В дверях красноармейцы. На лестнице — тоже. Тяжелое топтанье, огоньки цигарок.
Рыженький — впереди. Колсуцкий за ним. В воротах тоже красноармейцы и далее на улице ждет несколько человек. Всего человек тридцать.
За воротами рыженький негромко, просто, совсем по- домашнему командует:
— Построиться!
Тихо строятся на снегу — по четыре в ряд. Кого-то не хватает. Зовут:
— Елизаров! Ишь, черт.
Колсуцкий на тротуаре один. Его никто не охраняет.
Разве так арестовывают? По-видимому. Им не впервые. Знают, что никуда не убежишь: пуля догонит. Обычное: «убит при попытке к бегству». Страшно. Может быть, обратиться к ним, объяснить, что он ни в чем не виноват?.. Нет, не поймут. Да им это неинтересно. Им холодно и скучно. И лица какие мрачные. Жена придет домой из театра, узнает. Она холодная блондинка. Ляжет спать в платье, только и всего. А утром пойдет к Ивашкину, а Ивашкин, счастливый, будет звонить и Чека, спрашивать, где Колсуцкий. В десятой квартире у Александры Игнатьевны — муж расстрелян. И что же? Ничего, живет. Вчера стояла и очереди за ботинками. Что жизнь человека! Что жена! Что родство! Что дружба…
Темно. Болеет снег. В домах — огни.
Рыженький пошел вперед. Отряд — без команды — за ним.
Колсуцкий рядом с рыженьким. Рыженький приближается к нему, касаясь плечом, и говорит:
— Видите ли, товарищ, в чем дело: мы получили сведения, что сегодня ночью готовится нападение на склад шайкой бандитов. Их будет человек пятнадцать, вооружены ножами, браунингами, маузерами. Надо, значит, засаду устроить и переловить их. Засада будет на складе. Склад большой. Огней зажигать нельзя. А мы, понимаете, не знаем внутренних ходов и вообще расположения склада, — вот вы и будете водить нас. Вы — заведующий, это ваша обязанность. Я не мог сказать вам дома, потому что были посторонние лица, а это служебная тайна. Вам же, между прочим, должно быть стыдно, товарищ, так дрейфить. Должно быть, грешны, коли так боитесь. Стыдно! Склад обмундирования — это народное добро. Надо свой долг всегда помнить и быть готовым защищать то, что вам вверено.
