— Тонк! Чёртов тонк! Пятьдесят!
Он сам себе сдал пять дам и королей. Это автоматический выигрыш, требующий выплаты двойного банка.
— Он выигрывает только одним способом: когда сдаёт сам себе карты, — раздражённо прокомментировал Одноглазый.
— А ты не выигрываешь, даже когда сдаёшь, Болтливый Язык, — смеялся Гоблин.
Элмо принялся тасовать карты.
Следующая партия длилась долго. Между конами Шалун кормил нас подробностями истории о перевоплощении.
Мимо пробрела Душечка. На её круглом веснушчатом лице застыло выражение полнейшего безразличия, а глаза были пусты. Я попытался представить её в роли Белой Розы. Нет. Она не подходит.
Шалун сдал карты. Элмо попытался отойти с восемнадцатью. Одноглазый спалил его. У него было семнадцать после того, как он вытащил карту из колоды. Я сгрёб карты и начал тасовать.
— Ну же, Каркун, — подгонял Одноглазый. — Давай не будем валять дурака. Я попал в струю. Сдай же мне тузов и двоек.
Пятнадцать и меньше — это тоже автоматический выигрыш, так же, как сорок девять и пятьдесят.
— О, извиняюсь. Я что-то сильно задумался про этих повстанцев и их суеверия.
— Откуда появилась эта бессмыслица — понятно. Всё это подпитывается заманчивым призраком надежды, — заявил Шалун.
Я неодобрительно на него посмотрел. Его улыбка была почти насмешливой.
— Тяжело проигрывать, когда знаешь, что судьба — на твоей стороне. А повстанцы знают это. По крайней мере, так говорит Ворон.
Наш старик становился близок к Ворону.
— Тогда нам придётся изменить их мышление.
— Не сможем. Даже если сотню раз отстегать их, они всё равно будут стоять на своём. И именно поэтому они претворят в жизнь свои собственные пророчества.
— Тогда нам придётся не только отстегать их. Нам придётся унизить и покорить их, нам — это значит всем, кто сражается на стороне Леди.
Я снёс карту. В который уже раз. По нашим карточным играм я мог бы отмерять свою жизнь.
— Это начинает надоедать.
Я чувствовал беспокойство. Меня одолевало какое-то неопределённое желание чем-нибудь заняться. Всё равно чем.
— Игра помогает убивать время, — пожал плечами Элмо.
— Это же наша жизнь, — сказал Гоблин, — Сидеть и ждать. Сколько мы уже этим занимались за все годы?
— Я не считал, — недовольно сказал я, — но больше, чем любым другим делом.
— Чу! — сказал Элмо. — Я слышу какой-то голос. И он говорит, что моё стадо заскучало. Шалун, поднимай-ка свой зад и…
Его предложение потонуло в потоке стонов и мычаний.
У Элмо был рецепт от скуки — хорошая физическая зарядка. Прорываясь через его жестокий курс лечения, человек либо умирал, либо исцелялся.
