того,
как
ее
муж
появляется
из
зарослей,
успевает
дать
мне
пощечину
–
злую,
настоящую.
Теперь
я
ее
заложник,
говорю
я
себе
в
тупом
безразличии.
Чего
мне
ждать
от
этой
суки?
Отчего
она
так
вдруг
на
меня
взъярилась?
Что
вообще
только
что
между
нами
произошло?
Я
так
и
не
увидел
ее
глаз,
хотя
шляпа
лежит,
сброшенная,
на
песке.
Медовые
волосы
на
плече…
- А…
Вот
вы
где!
Он
выглядит
именно
так,
как
его
проекции
в
новостях.
Безупречно.
Совершенно.
Со
времен
римских
патрициев
такая
красота
и
такое
благородство
черт
возвращались
на
грешную
землю
только
единожды
–
в
Голливуд
пятидесятых
годов
двадцатого
века,
чтобы
потом
снова
исчезнуть
на
долгие
столетия.
И
вот
–
новое
их
пришествие.
И
последнее,
потому
что
Эрих
Шрейер
не
умрет
никогда.
- Эллен…
Ты
даже
не
предложила
нашему
гостю
коктейли?
Я
смотрю
мимо
нее
–
на
песок:
вокруг
шезлонгов
он
вспахан,
как
арена
для
боя
быков.
- Господин
сенатор…
–
я
склоняю
голову.
В
его
зеленых
глазах
–
спокойная
доброжелательность
юберменша
и
сдержанное
энтомологическое
любопытство.
Похоже,
господин
Шрейер
не
обратил
внимания
ни
на
отброшенную
шляпу,
ни
на
следы
на
песке.
Наверное,
он
вообще
редко
глядит
себе
под
ноги.
- Не
надо
этого…
Обращайтесь
ко
мне
по
имени.
Вы
же
у
меня
дома,
а
дома
я
–
просто
Эрих.
Теперь
я
киваю
молча,
не
называя
его
никак.
- В
конце
концов,
сенатор
–
это
ведь
просто
одна
из
ролей,
которые
я
играю,
так?
И
не
самая
важная.
Приходя
домой,
я
выбираюсь
из
нее,
как
из
делового
костюма,
и
вешаю
в
прихожей.
Мы
все
просто
играем
свои
роли,
и
всем
нам
наши
костюмы
подчас
натирают…
Хе-‐хе…
- Простите,
–
не
выдерживаю
я.
–
Никак
не
могу
вылезти
из
своего.
Боюсь,
это
моя
шкура.
- Это
ничего.
Шкуру
всегда
можно
спустить,
–
Шрейер
дружески
