где злаки заплетаются в венки
и их съедает замшевая лошадь.
В жару заметно подсыхает пруд,
и сонной ивы выгнутые ветки
указывают где был найден труп
утопленницы – пионерки.
Тут я люблю задумчиво бродить,
отряхивая с чувств напрасное стесненье,
и вольным мыслям просто находить
немыслимое прежде объясненье.
Лопух, люцерна, клевер, хелидон,
на листьях яблонь скачущие блики,
и бабочка парит как Купидон
над зарослями ежевики.
Здесь время поработало киркой,
оставив, впрочем, на привычном месте
всё созданное зодческой рукой, —
так кладбища целителен покой
душе, Психее, бабочке, невесте…
Когда ты здесь – мгновенью нет цены,
а в дебрях Пан балуется с дудою,
и сладкие младенческие сны
в сознании проходят чередою.
Прогулки
Я полный идиот, и нету мне предела!
В высоком воздухе проносится: «шалишь».
От суффикса до от, я слово переделал,
И ты меня другим не удивишь.
Ты помнишь, как мы шли,
Как сыпались каштаны,
В тот день, когда потом я пропивал штаны?
Но разве дело в том?
Но ночи воздух странный,
И мысли благодать,
Что с жизнью мы равны.
Она, накоротке, блуждала где – то рядом.
Возвышен был портвейн, и кортик в рукаве,
А кроме – ничего, нам ничего не надо:
Под каменной луной, на голубой траве…
Пограничник
Пограничник не чувствует больше границы
Он опять перешёл за святую черту
То с кустами постылыми силится слиться
То с моста посягает набрать высоту
Он не помнит в какой он проснулся державе
Но в глазах индевеет полынь да полынь
А по небу плывут облаков дирижабли
В героический град Шаолинь
И врубив ключевую настройку
Навсегда из себя выходя
Он кидает все танки на барную стойку
В ретушь серого злого дождя
За бойцов полыхающих в небе
За подкошенный маком Донбас
Он в ржаную влюбляется корочку хлеба
Как в русалку Кусто – водолаз
А потом аккуратной походкой
Он курсирует полудомой
И луна ему пахнет распахнутой водкой
И волочится снасть за кормой
Андрей Пустогаров
Кременчугское водохранилище
Ставни сомкнуты. Жар свирепеет
над горою. Сквозь щель,
зашипев, солнца желтые змеи
заползли к старику на постель.
Прямо в волны ныряет дорога,
и посыпались с кручи сады,
что же счастья сегодня так много
в распростертом сиянье воды?..
Слышишь – степь пересохла до хруста,
ночь лежит на боку в будяках,
солнца с кровью отхаркнутый сгусток
в оседающий выплюнув прах.
А над морем в лохмотьях заката,
в хриплом пепле ворон
кривобокая белая хата
как горящий стоит Илион.
