Большевистской литературе в течение всего периода ее существования был органически чужд этот дуализм. Наша большевистская критика всегда придерживалась монистического взгляда на литературу. Она считала, что область художественной литературы в тех или иных партийных изданиях должна целиком соответствовать публицистическому, политическому отделу. Мы никогда не считали, что в отделе художественной литературы можно помещать произведения, идеологически чуждые и враждебные, что политически выдержанным должен быть только публицистический отдел. В этом заключалось отличие нашего большевистского отношения к литературе от меньшевистского, эсеровского, буржуазного и всякого другого.
Наша газета «Правда», возникшая в мае 1912 г., имела небольшой литературный отдел; очень скромный литературный отдел имел и наш большевистский журнал «Просвещение», издававшийся в те же годы 1912-14. Но какова была линия «Правды» и «Просвещения» в области художественной литературы? Прежде всего, там помещались произведения пролетарских писателей. Редакции наших большевистских изданий ставили своей задачей выискивание художников в среде самого рабочего класса. Подобно тому, как создавался отдел рабочей жизни, освещавший фабрично-заводскую жизнь и выковывавший первых рабкоров, так и в области художественной литературы наши большевистские органы печати искали и находили творческие силы в толще, в гуще, в массе рабочего класса. Именно к этому времени появляются первые ростки нашей пролетарской литературы. Конечно, наши газеты и журналы отнюдь не отказывались от печатания произведений близких попутчиков (например, Брусянин, который в то время был к нам довольно близок). Но, разумеется, в наших изданиях не могли себе найти места произведения Андреева или Арцыбашева, потому что эти писатели были абсолютно чужды нам в идеологическом отношении а, значит, были для нас неприемлемы. Разумеется, мы не отрицали художественного таланта Андреева, мы даже охотно читали его вещи, когда они были напечатаны где-нибудь в альманахе «Шиповник», но мы на пушечный выстрел не подпускали этих чужих писателей к нашей большевистской литературе. Само собой разумеется, любой из этих «попутчиков» того времени охотно пошел бы сотрудничать в наши издания, потому что им было лестно проникнуть в рабочую аудиторию и добиться там популярности. Но мы не допускали их влияния на рабоче-крестьянскую читательскую среду. Наша ставка была на своего пролетарского писателя, выдвигающегося из низов.
