«Потрясный, — говорит один, — проект, мы вложимся, если будем живы, а пока что поедем догуливать к цыганам».
Если, думаю, повезет, вскоре я и сам погуляю по буфету, вот только непонятно на каких широтах и с какой из подруг.
Руки мои стали более развязанными, но все равно я продолжал осторожничать, памятуя, что береженого Бог бережет, а небереженого обгладывает дьявол; не забывал о повестке дня: первостепенная подмена себя на трупешник какого-нибудь жмурика, потом взятие его документов, размещение нажитого, свал, далее — везде.
Наконец мы встретились с Михал Адамычем, недавно, оказывается, возглавившим крупнейший банк; он счастлив был приобрести перстни Г.П.; глаз оторвать от них не мог, радовался, как ребенок, разве что не подскакивал до потолка; я выразительным взглядом спросил у него насчет «жучков».
«Вы знаете, Володя, кто у меня возглавляет отдел безопасности?»
«Читал об этом, в башке просто не умещается все происшедшее и происходящее, но пути Господни неисповедимы… вам-то не страшновато с бывшим начальничком?»
«Ему у нас гораздо вольготней, чем в министерстве… во многом он человек образованный и очень деловой… если б вашего тезку безопасили, как меня, то полуслепую Капланшу захомутали бы задолго до подхода к вождю «мигового пролетагиата»».
Вечерком мы погуляли по участку его дачи, где, как я понял, можно было спокойно поболтать, потом вернулись в дом, жахнули водяры «Новый разлив»… этикетка ее явно напоминала о пиздеце ленинизма: на ней был изображен лесной шалаш в форме Мавзолея… рядом — пень, похожий на маленькое Лобное место… на нем кропает взрывную свою белиберду скрывающийся от властей Ульянов… погрызли бразильских орешков.
«Смело, Володя, отваливаю вам огромные бабки за эти вещицы — знаю им цену, верней, бесценность… а деньги, говорю это как банкир, даже не говно — они песок, сквозь пальцы текущий… поэтому в старину песочные хронометры ясно намекали людям на цену времени, которое всегда несравненно драгоценней бабок… благодарен вам… теперь уж до гроба не расстанусь с ними… вы знаете, с душой происходит что-то странное, в словах невыразимое, когда смотрю на огранку твердейшего из веществ… кажется, что это слезы Природы, точней, Материи, во время оно с мучительным наслаждением соединявшейся с Духом… но разве вообразишь чудовищно огромное давление и высокую температуру превращения молекул углерода в камешки, нынче ослепляющие блеском граней, не дающими взгляду проникнуть вглубь?.. а Дух? — ему-то, вы думаете, сладко было привыкать к браку с довольно хаотичной Материей?.. неизвестно, скажу я вам, кому из них было тяжелей, кому слаще… это было любовное разделение муки и счастья, счастья и муки… вот о чем и смутно, и ясно говорят мне таинственно твердые капли — драгоценнейшие из слез Земли… кроме всего прочего, все они, как бабьи слезы, сопутствовали рождению и становлению нашей планетки, следовательно, хранят в себе космогонические, химические, физические и геологические тайны, завораживающие ум, зачаровывающие душу… вот откуда притягательность бесценных камешков… да и в чем еще, как не в них, можно уважать и любить два первостатейных качества Материи и Духа, — несравненные образцы красоты и твердости? — ни в чем… кстати, скажу я вам, женщины гораздо тоньше, глубже и поэтичней, точней, бессознательней, чем мы, мужики, воспринимают все истинно драгоценное… но ведь на то они и женщины, не так ли?.. теперь вот что: не люблю, когда начинает ржаветь чувство долга, и чувствую, что вам нужна помощь… не менжуя, выкладывайте тройку желаний, постараюсь стать вашей персональной золотой рыбкой… анекдот про нового, поймавшего такую на Оке, знаете?»
