Через закрытую дверь кухни громко спрашиваю парнишку, чего он сам хочет.
— Хочу с тобой в ад! — мгновенно отзывается он.
Я отвечаю ошеломленным старикам, что это просто игра: лучше им не знать про наш «библиотечный ад» — так я прозвал заднее сиденье «армстронга-сиддли», где дважды в месяц, по средам Констан пожирает запретные книги, вроде «Новые продукты — новые опасности», «В вашей тарелке — помойка» или «Правда о коровьем бешенстве».
— Хочешь, съездим к отцу?
— Ладно!
— Ты доешь котлету?
— Ладно!
Разъяренная бабушка распахнула дверь кухни. Сидя у самого края стола, выложенного мозаикой, и положив рядом электронную игру, Констан с кислой рожей, икая, давится рубленой «мертвечиной», из-за которой обязательно заболеет «губчатым энцефалитом» — скажет он мне потом, когда его вырвет в канаву. Я созерцаю эту унылую сцену, слегка подустав от своей миротворческой миссии. Но мне так жалко этого рыжего очкарика: он слишком рано столкнулся со смертью, потерял мать, тупые и упертые бабка с дедом и почти гениальный отец рвут его на части, и даже имя у него дурацкое. Хорошо хоть, после несчастья с мамой одноклассники перестали дразнить его Дристаном.
В машине, положив на колени спортивную сумку и перебрав все книжные новинки последнего месяца, он с наслаждением погружается в «Трансгенную планету» Жана-Клода Переса, после чего вряд ли сможет есть кукурузу. Потом напоминает, что у него каникулы и он не прочь переночевать сегодня у меня, ведь завтра нам все равно в бассейн, вот и не придется ехать за ним лишний раз. Я воздерживаюсь от комментариев. При выезде на автостраду он добавляет, что отец сейчас очень занят и не стоит его беспокоить.
— Констан, послушай… Почему вы не ладите с отцом? В чем дело?
— В нем.
Это и для меня очевидно. Придется зайти с другого бока. Я помолчал до тоннеля Сен-Клу и сделал новую попытку, наблюдая за его реакцией в зеркало заднего вида:
— Он ведь любит тебя.
— И что?
Ладно. Похоже, я нынче не на высоте, но голова совсем другим забита.
— Я хочу жить с тобой, Фредерик.
— Не трогай откидную полку, она и так еле держится, а шарниров к ней не достанешь.
— Я хочу жить с тобой.
— Все, Констан, прекрати. У тебя есть отец.
— Он вообще никакой.
— Не смей так говорить! Прежде всего, он твой отец, и потом, можешь быть уверен, лет через десять он получит Нобелевскую премию.
— Это еще что такое?
— Самая большая награда на свете.
— Уж через десять лет я точно смоюсь!
— Да делай, что хочешь, мне вообще насрать! И кончай пихать меня в спину!
