Когда мы разговорились, старший — Ямьёнг, которому было под тридцать, пояснил, что сам он уже посвящен в монахи, а двое других — лишь послушники. Тогда Брукс спросил Прасерта и Вичая, скоро ли их посвятят, но вместо них ответил монах.
— Не думаю, что они могут на это рассчитывать, — спокойно сказал он и уставился в пол, словно это была болезненная тема, уже набившая всем оскомину. Взглянув на меня, он продолжал: — У вас прекрасный номер. Мы не привыкли к подобной роскоши. — Голос у него был глухой, и монах пытался скрыть осуждение. Все трое кратко посовещались вполголоса. — Мои друзья говорят, что никогда не видели столь роскошного номера, — сообщил он, пристально наблюдая за моей реакцией сквозь очки в стальной оправе. Я сделал вид, что не расслышал.
Они поставили свои коричневые бумажные зонтики и сумочки, раздувшиеся от книг и фруктов, а затем разместились на кушетке среди подушек. Некоторое время они деловито поправляли складки своих одеяний на плечах и ногах.
— Они сами шьют себе одежду, — заметил Брукс. — Как и все монахи.
Я заговорил о Цейлоне: тамошние монахи покупают уже раскроенные одежды, полностью готовые к пошиву. Ямьёнг признательно улыбнулся и сказал:
— У нас здесь такой же порядок.
В одной стороне комнаты гудел кондиционер, а с другой через окна доносился рев моторных лодок. Я взглянул на троих гостей, сидевших передо мной. Они были очень спокойны и выдержанны, но, похоже, не отличались крепким здоровьем. Я заметил выступающие под кожей скулы. Возможно, болезненная бледность отчасти объяснялась тем, что брови и волосы выбриты?
Ямьёнг сказал:
— Мы рады возможности говорить по-английски и поэтому любим заводить иностранных друзей — англичан или американцев, не важно. Мы все понимаем.
Прасерт и Вичай кивнули.
Время шло, а мы все сидели, расширяя, но не меняя тему разговора. Изредка я оглядывал комнату.
До того как они вошли, это был обычный гостиничный номер, где необходимо задергивать шторы. Присутствие же монахов и их замечания придали ему какую-то смутную тревожность: очевидно, по их мнению, я совершил большую ошибку, остановившись здесь.
— Посмотрите на его татуировку, — сказал Брукс. — Покажите ему.
Ямьёнг чуть оттянул одежду с плеча, и я увидел два сине-фиолетовых ряда мелких тайских букв.
— Это полезно для здоровья, — сказал он, взглянув на меня. Его улыбка показалась странной, но выражение лица вовсе не подкрепляло его слов.
— Разве буддисты не осуждают татуировки? — спросил я.
