— Некоторые называют это пережитком. — Он вновь улыбнулся. — Слова, укрепляющие здоровье, считаются суеверием. Татуировку сделал мой настоятель, когда я был еще мальчиком и учился в вате. Возможно, он не знал, что это суеверие.
Мы собрались сходить с ними в ват, где они жили. Я достал из чулана галстук и, встав перед зеркалом, принялся его завязывать.
— Сэр, — начал Ямьёнг, — не могли бы вы кое-что объяснить? В чем смысл галстука?
— Смысл галстука? — Я повернулся к нему. — Вы хотите сказать, зачем мужчины носят галстуки?
— Нет, это я знаю: чтобы выглядеть, как джентльмены.
Я рассмеялся. Ямьёнг не отступал:
— Я заметил, что некоторые носят их с одинаковыми концами, а у других — широкий конец длиннее узкого или узкий длиннее широкого. Да и сами галстуки неодинаковой длины, разве не так? У некоторых оба конца даже спускаются ниже талии. Наверное, это имеет разное значение?
— Нет, не имеет, — ответил я. — Абсолютно никакого.
Он повернулся к Бруксу за подтверждением, но тот упражнялся в тайском с Прасертом и Вичаем, поэтому Ямьёнг промолчал и на минуту задумался.
— Разумеется, я вам верю, — любезно сказал он. — Но мы все думали, что каждый способ обладает разным смыслом.
Когда мы выходили из отеля, швейцар почтительно поклонился. До сих пор он не подавал вида, что догадывается о моем существовании. Люди в желтых одеждах пользуются в Таиланде авторитетом.
Пару недель спустя я договорился с Бруксом и нашими друзьями отправиться в воскресенье в Аюдхайю. Сама мысль о воскресных прогулках настолько мне противна, что пришлось буквально заставить себя. Аюдхайя находится всего в пятидесяти милях от Бангкока вверх по течению Чао-Фрайя. Для историков и коллекционеров это не просто провинциальный городок, а целый период и стиль — ведь здесь более четырех столетий размещалась тайская столица. Вероятно, она оставалась бы тут и поныне, не разори ее в восемнадцатом веке бирманцы.
Брукс зашел за мной рано утром. Трое бхикку с книжными сумками и зонтиками ожидали на улице. Они поймали такси, и, даже не договорившись о цене (рядовой гражданин старается выяснить сумму заранее), мы сели и ехали двадцать-тридцать минут, пока не добрались до автовокзала на северной окраине города.
То был приятный, старомодный открытый автобус. Он гремел каждой своей деталью, нас обдувал ветер с рисовых полей, и мы пытались поддержать натянутый разговор. Брукс в воодушевлении кричал мне:
— Смотри! Водные буйволы!
Чем дальше мы отъезжали от Бангкока, тем больше становилось животных, а возгласы учащались. Сидевший рядом со мной Ямьёнг прошептал:
