Я прождал около часа, когда увидел наконец мать Джейка, идущую по дороге. Она шла одна и, в отличие от большинства, пропустив первые два бара, завернула сразу в «Компашку». На ней было платье и туфли на высоких каблуках, на щеках румяна, губы подкрашены, но притягательного блеска, как другим женщинам, это ей не придавало. Хотя оделась она так же, ничего не вышло. Подводила худоба — она вся была сплошные кости и выглядела в таком наряде ощипанной и жалкой. Она и в подметки не годилась прочим красоткам, что прогуливались под руку, смеялись и без тени смущения открыто рассматривали мужчин. Похоже, они получали такое удовольствие, словно гуляли на каком-нибудь голливудском бульваре, а не на улочке маленького городишки субботним вечером. Мать же Джейка семенила по тротуару мелкими шажками, судорожно прижимая к груди сумочку, смотря под ноги и только время от времени поднимая глаза. Кому как не мне симпатизировать неудачникам в дешевых шмотках, но в этот раз я не ощущал ни сочувствия, ни жалости. У меня перед глазами сразу вставал Джейк — поужинав несчастной картошкой фри с рыбой, лежит, наверное, в кровати, забрался с головой под одеяло и воображает себе всякие ночные ужасы, призраков и вампиров.
Я продолжал следить за дверью паба: люди входили и выходили, а мать Джейка все не появлялась. В половине двенадцатого ручеек посетителей понемногу двинулся вспять — кто ловил такси и уезжал, кто присоединялся к растущей толпе «У Ромеро». Веселье понемногу стихало, и я не представлял, куда могла подеваться та, за которой я следил. Только когда улицы уже почти совсем опустели и даже в ресторанчике осталось всего несколько человек, а я практически уверился, что просмотрел ее, она наконец вышла из «Компашки» со здоровяком в черной рубахе и с волосами, убранными в конский хвост. Обернувшись к двери, тот заложил ее металлической полосой и навесил замок. Вдвоем они зашагали по направлению к площади, на которой располагалась библиотека. Я двинулся за ними. Женщина прильнула к своему спутнику, с улыбкой подняв к нему голову и глядя на него во все глаза, словно невесть что увидела. Тот в ответ уронил ей на плечо громадную ручищу, наверняка тяжеленную, как бревно. Шли они не торопясь, спешить им было уже некуда, и я довел их до самого дома в не самом благополучном квартале. Я прождал минут двадцать, стоя на другой стороне улицы и думая о Джейке, совсем одном в пустом темном жилище на Фокс-стрит, когда к дому стали подтягиваться еще люди с бутылками и пивными банками. Изнутри послышалась музыка, и я понял, что это надолго.
