Миша был полукровкой, темные кудри и крупные сливовые глаза получил от матери-армянки. Тогда ей казалось, что он самый красивый мальчик во всей школе, нет, во всем мире. Миша так же лежал в спальнике рядом, боялся пошевелиться. А у нее сердце колотилось так, что, казалось, слышно на всю палатку. Потом он осторожно дотянулся к ней и ко ротко поцеловал сухими губами в щеку. Маша дернулась, их губы встретились, дыхание остановилось…
— Мария! — шепотом позвал Берг.
— Я сплю, спокойной ночи, — раздельно вполголоса произнесла Маша сквозь улыбку.
— Да-да, прошу прощения, спокойной ночи, — сник Берг.
— Ну что тебе, бессонный ты мой! — Маша повернулась в его сторону. — Говори!
— Мария, я хотел напоминать, что жду твоего ответа.
— Прямо сейчас? Может, все-таки потерпим до утра? — едва не захихикала Маша. Ей казалось, она и в темноте видит выражение лица Берга — детскую смесь упрямства и стеснительности.
— Да-да, конечно, до утра! — обрадовался Берг, поняв ее по-своему. — Конечно, потерпим до утра! Спокойной ночи! — Но долго еще ворочался и вздыхал, мешая Маше уснуть.
Утром она проснулась в палатке одна. Откинула полог, выглянула наружу. Все было залито густым молочным туманом, не видно было даже кострища. Она выбралась из спальника, надела брюки и куртку, постояла у палатки. Туман колыхался плотными слоями, сквозь него не доносилось ни звука. Маша покричала: «Петро-вич! Андре-ас!», но голос тонул, словно в вате. Никто не отозвался.
Холодный туман заползал за воротник куртки, в рукава. Стало страшно. Вдруг снизу, из распадка, донесся какой-то треск, и к палатке вышел Петрович, волоча за собой огромную валежину.
— О, проснулась, сейчас костер разведу, чаю вскипятим! — бодро проговорил он. — Андрюха встал?
— Это я у вас хотела спросить, — испугалась Маша. — В палатке его нет.
— Как нет? Я уходил с полчаса назад, вы оба спали как сурки, — встревожился Петрович.
— Это я как сурок, а его нет, и спальник скатан, — пригорюнилась Маша. — Куда он делся?
— Да ладно, куда ему деться? — уверенно проговорил Петрович, разжигая припасенную с вечера бересту и раздувая хилый огонек под хворостом. — Отошел по нужде…
— И заблудился в тумане! — не выдержала Маша. — Он же городской, да еще немец, в тайге не ориентируется — где у них там тайга? Господи, а если заблудился? Что мы делать будем?
— Да погоди паниковать. — Петрович повесил на перекладину котелок с водой, крепко потер руки. — Туман поднимется минут через двадцать, сообразит, поди, где верх, а где низ.
