Разве я море или морское чудовище,
Что Ты поставил надо мною стражу?
и далее:
Хотя бы я омылся и снежною водою
И совершенно очистил руки мои,
То и тогда Ты погрузишь меня в грязь,
И возгнушаются мною одежды мои.15
В одном месте он все-таки признает прошлые грехи:
Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь,
И не сухую ли соломинку преследуешь?
Ибо ты пишешь на меня горькое,
И вменяешь мне грехи юности моей...
Иов не говорит, какие грехи он совершил в юности своей, и теперь, очевидно, не считает себя виновным за них. Прошлые грехи представляют собой вытесненные содержания, которые Иов не хочет осознать, поскольку они противоречат его представлению о своей праведности. Уверенность Иова в своей праведности ясно обнаруживается в главах 29 и 30:
О, если бы я был, как в прежние дни...
Когда я выходил к воротам города,
И на площади ставил седалище свое,—
Юноши, увидев меня, прятались,
А старцы вставали и стояли;
Князья удерживались от речи,
И персты полагали на уста свои;
Голос знатных умолкал,
И язык их прилипал к гортани.
Внимали мне, и ожидали,
И безмолвствовали при совете моем...
Я назначал им, и сидел во главе,
Как царь в кругу воинов.
"А ныне смеются надо мною
Младшие меня летами,
Те, которых отцов я не согласился бы
Поместить со псами стад моих".
Пренебрежительное отношение Иова к тем, кто стоит на более низком уровне умственного развития, вероятно, относится к числу "грехов юности его" и указывает на наличие инфляции эго, которое проецирует на других слабую, теневую сторону. Процесс индивидуации требует, чтобы он осознанно признал и ассимилировал свою теневую, низшую сторону.
В целом испытания должны привести Иова к переживанию смерти и воз рождения. Тем не менее, посреди стенаний он остается однажды рожденным человеком. В следующем фрагменте он обнаруживает свое невежестве относительно состояния дважды рожденности:
Для дерева есть надежда, что оно,
Если и будет срублено, снова оживет,
И отрасли от него выходить не перестанут.
Если и устарел в земле корень его,
И пень его замер в пыли,
Но, лишь почуяло воду,
Оно дает отпрыски и пускает ветви,
Как бы вновь посаженное.
А человек умирает и распадается;
Отошел, и где он?
Уходят воды из озера,
И река иссякает и высыхает:
Так человек ляжет и не встанет;
До скончания неба он не пробудится,
И не воспрянет от сна своего.
В дальнейшем диалоге между Иовом и его собеседниками отражаются как глубокие истины, так и традиционные, банальные мнения. Вообще говоря, Иову рекомендуют возвратиться к традиционным, ортодоксальным взглядам. Ему говорят, что он должен смиренно принимать кару Божью, не вопрошая и не стараясь понять ее. Иными словами, ему советуют принести в жертву свой интеллект, вести себя так, словно он менее сознателен, чем есть в действительности. Такая форма поведения отражает регрессию, которую он, собственно говоря, и отвергает. Вместо этого он протестует против Бога, говоря: "Если ты добрый и любящий отец, отчего Ты не ведешь себя подобающим образом?" Вне сомнения, вступая дерзновенно в спор с Богом, Иов действует в состоянии инфляции, но из контекста ясно, что этот акт отражает необходимую, контролируемую инфляцию. Такая инфляция необходима для встречи с Богом. Инфляция имела бы губительные последствия, если бы Иов по совету жены своей проклял Бога и умер. Но Иов избегает обеих крайностей. Он не приносит в жертву достигнутый уровень сознательности, но и не проклинает Бога. Он упорствует в своем вопрошании о смысле своих испытаний, пока не узнает, за что он наказан.
