— О чем это вы? — скосила глаза на гостя хозяйка. — Не пойму.
— Курамысов бывал?
Она отшатнулась: так по стене и скользнула плечами. Движение заставило ее вдруг почувствовать холод, поежиться. Шагнула к печи, подцепила железную клюшку и стала ворошить ею поленья. Искры звездной россыпью заметались под малиновым сводом, кинули тысячи светляков на лицо и плечи женщины. И увидел Саид, как сильна она, как белеют ее тревожные и упрямые глаза. Почудилось ему, что Зося способна вот этой же толстой раскаленной клюшкой ударить его, ударить насмерть. И, может, сейчас она думает о том, как лучше обрушить железо на его голову. Не по себе сделалось Саиду, захотелось отодвинуться подальше, за стол, заслонить себя чем-нибудь надежным. А наперекор инстинктивному желанию уберечься, вспыхивало желание обнять ее, впиться губами в опаленное огнем лицо, в чуть обнаженные воротом кофточки плечи, сжимать ее сильное тело руками…
Железо калилось, позвякивало, тычась в горячий камень, поднимало и поднимало звездные россыпи. А Зося упрямо, с жестокой решимостью смотрела в огонь. Саид все же отодвинулся. Издали сказал:
— Вас предают.
Кого, вас, не пояснил, но Зося догадалась. Смолчала, ожидая еще каких-то слов.
— Сегодня надо уйти, — посоветовал Саид. — Завтра будет, пожалуй, поздно…
В печи уже нечего было делать, а Зося все ворошила поленья, воевала с ними и воевала упрямо и зло. Сгорая, искры жгучим пеплом жалили ее лицо. Не отстраняясь, она принимала боль, и только делалась еще упрямее и злее. Вдруг сказала:
— Он придет нынче.
Это было у нее внутри. Все время было, пока стояла у огня, пока ворошила поленья и обжигалась искрами. Ждала минуты, чтобы вынуть из себя и отдать гостю. Зачем, понимала плохо. Просто чуяла, нужен этот коротыш с рассеченной губой эсэсовскому офицеру. Ненавистный ей коротыш…
— Почему сегодня? — спросил Саид.
— Не знаю… Так сказал. Велел картошку и самогон припасти.
— Один придет?
— Прежде один хаживал.
— Огонь в окне — знак ему? — уточнил Саид.
Зося еще раз перевернула поленья, будто хотела прибавить жару. Этой заботой отвлекла себя от слишком прямого вопроса. Ворошила и обдумывала. Понял Саид — трудно ей, но не помог. Ждал точного ответа.
— И ему тоже… — буркнула Зося.
Теперь стало ясно: хата служила маяком для кого-то. И именно это, среднее окно, с проломанными ставнями. Щель бросала узкую полоску света в поле, протянувшееся между деревней и березовой рощей. Свет означал, видимо, что у хозяйки кто-то гостит. Ведь Зося запалила коптилку, как только вошел Саид.
