— Думаю, что для такого скверного положения оно, пожалуй, недурно, если можно надеяться, что скоро подоспеет помощь; но люди сделаны не из железа, а из плоти и нас может измучить многочисленность врагов. У нас всего по одному воину на четыре ярда крепостной стены. Насколько же нас меньше, чем их! Негодяи это знают и не дадут нам передышки.
Вновь начавшаяся атака прервала их беседу; и до заката неугомонный противник не давал им вздохнуть. Пугая притворными угрозами нападения то в одном, то в другом месте, а два или три раза и подлинными яростными атаками, он почти не давал осажденным времени передохнуть и подкрепиться. Однако и валлийцы расплачивались за свои дерзкие атаки. Хотя они снова и снова бросались в бой с беспримерной отвагой, к концу дня их атаки стали уже менее решительными. Надо полагать, что из-за сознания понесенных потерь и из боязни того, как они скажутся на боевом духе войска, наступление ночи и затишье в боевых действиях были для Гуенуина не менее желанными, чем для измученного гарнизона замка Печальный Дозор.
И все же в стане валлийцев царило ликование; потери только что миновавшего дня забывались ими, а помнилась лишь блестящая победа, которая предшествовала осаде; павший духом гарнизон мог слышать смех и песни, которыми враги заранее праздновали падение замка.
Зашло солнце, спустились сумерки, и в темном, безоблачном небе зажглись его бесчисленные украшения, сверкавшие еще ярче из-за легкого мороза, хотя их бледноликая повелительница находилась еще в первой своей четверти. Гарнизону было особенно трудно оттого, что при всей своей малочисленности ему приходилось держать на стенах как можно больше часовых, особенно в ночное время, благоприятное для внезапного нападения. Столь велика была в этом нужда, что на часы становились даже раненые. В полночь монах и фламандец, которые теперь отлично друг друга понимали, начали обход стен, призывая часовых быть бдительными и собственными глазами проверяя, насколько прочна оборона. Во время этого обхода, подымаясь на башенную площадку по узким и неровным ступенькам, нелегким для монаха, они увидели вместо одетого в темные латы фламандского часового, которому там было положено стоять, две белые фигуры, испугавшие Уилкина Флэммока больше, чем все события минувшего дня.
— Святой отец, — сказал он, — тут нужны твои средства. Перед нами нечистая сила!
Отец Альдрованд в качестве священника не имел опыта борьбы с нечистым духом, а как солдат боялся чертовщины больше, чем любого неприятеля из числа смертных. Стуча зубами, он все же начал читать церковные заклинания против бесов: «Conjuro vos omnes, spiritus maligni, magni, atque parvi…».
