, которые сами сделаны из кусочков обоев (таким образом я возвращаюсь к понятию о фабричном производстве окрашенных тканей Ашера Иёргенсена
[17]. У меня также появилась смутная идея создать книгу, в которой будут собраны и напечатаны все газетные вырезки, фигурирующие в коллажах Брака, Гриса и Пикассо. Я уж не говорю об отрывках музыкальных партитур!.. И почему бы не производить во Франции суп «Кемпбелл» в банках (настоящий суп «Кемпбелл»), на которые будут наклеены репродукции этикеток, сделанные Уорхоллом? Почему бы и нет? Все эти люди со своими поделками, неудачно пытавшиеся реанимировать труп фигуративного искусства, изменили абстракции. Прочь, Сатана! Необходимо наказать этих ретроградов!
…Печать на ткани, печать на бумаге, издательская деятельность, может быть, пищевая промышленность, суп «Кемпбелл»! Моя идея сразу же восхитила мэра не-знаю-какого-города. «Это поднимет промышленность моего города, — сказал он мне. — Это чудесно, ты гений, Лю! С тобой, Лю, моя маленькая Лю, малышка Лю, зайчонок Лю, милашка Лю, мы совершим революцию в моем городе, очистим его от пыли, освободим от предрассудков видных деятелей, возродим технологии, вдохновим поэтов, активизируем художников, зажжем романистов, взбодрим философов. Мы совершим настоящую культурную революцию (мэр был марксистом во времена своей ленинской молодости)! Нужно вытащить человечество из Царства теней, — внезапно воскликнул он, сделав патетический жест рукой, словно обращаясь с крытой галереи на школьном дворе к толпе своих избирателей-аборигенов, — нужно вырвать его из Царства тьмы и повести за собой в Царство света… Ты будешь в этой борьбе моей правой рукой, Лю, моей вдохновительницей, моей де Рекамье, моей Дульсинеей, моей Розой Люксембург!..»
Не знаю, что это были за дамы, однако не сомневаюсь, что он их очень любил. Доказательство: он казался страшно взволнованным (весь покрылся крупными каплями пота). Когда же я сказала, что мое лучшее произведение «Органастм» находится в комнате на втором этаже, он захотел немедленно на него посмотреть. Он сунул нос не знаю во что, после чего стал чихать, и мы поднялись на второй этаж. «Органастм» его так потряс, что я внезапно очутилась под ним, он — на мне, посреди моей кровати (копия Рулмана[18]), покрытой черными шелковыми простынями, и он начал с усердием делать то, что только вчера делал в «Грийоне» не только со мной, но также с Баб* и Бижу*, которые составляли нам компанию.
