— Естественно наслаждаться едой, — продолжал сэнсэй, — но мы не должны позволять себе стать рабами удовольствий. От этого предостерегает судьба людей Запада с их наркотиками и богатством. Научись подавлять аппетит, и ты будешь им дорожить.
Это были его обычные афоризмы. Проект входил в критическую фазу. Разворачивались события, которыми требовалось управлять предельно точно, однако сэнсэй казался расслабленным. Он погружался в свою примитивную философию и медлил принимать решения.
Они попарились минут пятнадцать, по истечении которых Тэрада уже не чувствовал рук и ног. Сэнсэй между тем разглагольствовал на темы всемирной истории, искусства и международной политики. Тэрада считал себя вполне эрудированным, но уже в который раз сэнсэй поразил его глубиной своих познаний. Он одинаково авторитетно рассуждал обо всем — от Лао-цзы[10] до современного джаза, от астрологии до теории катастроф. Его образованность можно было назвать энциклопедической.
В рабочей комнате в подвале виллы сэнсэй вдруг превратился в иного человека — резкого и деловитого. Он вник в детали проекта, и ничто от него не могло ускользнуть. Удостоверясь, что его предыдущие требования выполнены, он передал Тэраде перечень новых указаний.
— Подготовительная фаза завершена, — сказал он. — Все на месте. Настал черед расширения и дестабилизации.
Сэнсэй прогнозировал ход событий в канун великого потрясения, а Тэрада опять восхищался изяществу и силе его стратегического мышления. Сэнсэй был мастером «го» — он увлекался «го» с юности и еще тогда, как говорили, стал профессионалом. Теперь весь мир был для него игральной доской. Иногда казалось, что он делает ходы наугад, но он мыслил на несколько позиций вперед. И противники, как правило, недооценивали его.
Год за годом сэнсэй расставлял своих учеников на ключевые места в политике и бизнесе, в средствах массовой информации и в государственном аппарате. Людей, которым он доверял, было не так уж много, но их влияние возрастало. Некоторых он вводил в самое сердце организации. Другие были мало информированы, но твердо верили, что то, что им велено делать, делается во благо Японии. Получилась разветвленная структура вроде паутины власти, отвечающая на малейшие прикосновения рук сэнсэя.
По мнению сэнсэя, было бы бесполезно пытаться трансформировать страну, только лишь апеллируя к традициям и гордости людей. В этом заключалась ошибка Юкио Мисимы,[11] старого приятеля сэнсэя, с которым они порой вместе выпивали.
