Двое с бритыми головами, босые, в черных кимоно, открыли кованые ворота. Это были монахи-воины из элитной группы, оберегавшие сэнсэя. С детства знакомые с «сэндицу», слишком опасной разновидностью боевого искусства, чтобы она могла утвердиться вне изолированных горных обителей, они могли разгромить небольшую армию, действуя пальцами и кулаками, ногами и палками. В семнадцатом веке это искусство было уже уникальным и тайным.
Монахи низко склонились в знак приветствия и провели Тэраду во внутренний сад, обнесенный высокой стеной. Там резко пахло цветами, над бассейном планировали стрекозы. В слабой тени лежала на животе длинноногая женщина в темных очках и плавках-бикини. Она читала. Тело ее было влажным, и сквозь неплотную ткань просвечивалась расщелинка ягодиц. Когда она обернулась, Такэда мгновенно узнал Саёри Со, исполнительницу главной роли в самурайском фильме, который сэнсэй недавно снял. Она выглядела старше своих восемнадцати лет.
По оклику одного из монахов она встала и, не пытаясь прикрыть торчащие груди, вышла через дверь, в которую вошел Тэрада.
Сэнсэй сидел в парящем горячем источнике по пояс в воде.
— Заходи, Тэрада, — крикнул он, — твоей коже не мешает чуть подрумяниться.
Тэрада разоблачился и погрузился в обжигающую воду. Температура в источники была несусветная. Его ошпарило, сердце заколотилось, а кожа на бедрах и икрах стала красной, как у вареного рака.
Сэнсэй же блаженствовал, будто находился в детской ванночке. Он был лет на двадцать старше Тэрады, но тело его было, как у студента атлетического колледжа: железные бицепсы, объемные мышцы груди и ни грамма жира. Его детородный орган плавал у самой поверхности, как дредноут — огромный и угрожающий.
— Что за накопления! В твоем-то возрасте… — сказал сэнсэй, похлопав Тэраду по животу. — Тебе стоит заняться тем, что я практикую каждой весной.
— Чем же? — вежливо поинтересовался Тэрада.
— Пять дней в храме Коан-дзи. Будешь совсем другим человеком.
Тэрада едва не поморщился. Он видел по телевизору, что это такое: пять дней ригоризма в Коан-дзи — аскетический ритуал монахов-инструкторов. Еда дважды в день — только каша из ямса и ягод, собранных собственноручно. Подъем ровно в пять часов и медитация под ледяным водопадом. Затем бег нагишом по горным тропам. И так все светлое время дня, выкрикивая на бегу «сутры». Некоторые продирались сквозь заросли, так что на бедрах и ягодицах были полосы кровоточащих царапин. Среди ночи их каждый час будил ударом в живот кто-нибудь из служителей храма, за что полагалось тотчас же благодарить. Тэрада отнюдь не мечтал о курорте такого рода.
