— А… — Это ей, похоже, не так понравилось. Не знаю уж почему.
— А вы где работаете? — спросил я.
— Везде. Я живу в Сен-Тропе, но езжу с тургруппами или одиночными туристами по разным регионам.
— Так вы здесь с группой?
— Нет. Эта поездка чисто для… удовольствия.
Она сказала это слово не вызывающе, но я все равно вздрогнул.
Наш разговор прервал грохот, сопровождаемый женским визгом. Ветер подхватил пляжный зонт и понес его по площадке. Кричала пожилая, сильно загоревшая женщина с массивным золотым браслетом на запястье. Похоже, ее задело зонтом. Другая женщина, по всей видимости ее дочь, принялась орать на парня, сидевшего за соседним столом:
— Послушайте, я же вас предупреждала!
— Предупреждали? О чем? — пожал плечами парень. Он был маленький, курчавый, и его загар был еще темнее загара пожилой дамы.
— Я просила вас опустить зонтик!
— Послушайте, я же не виноват, что зонт плохо закреплен!
Оба говорили с сильным южным акцентом и так четко произносили слова, что я понимал их без труда.
— Посмотрите на руку маман. Она синеет!
Пожилая дама подняла руку, чтобы подтвердить слова дочери.
— Могли бы и пересесть, если вас что-то напрягало. — Парень не испытывал ни малейших угрызений совести.
— Пересесть? С чего это мы должны были пересаживаться? Мы у себя дома! — Женщина разъярилась еще больше.
— А я, по-вашему, откуда, из Парижа, что ли? — Парень покачал головой и невозмутимо вернулся к своей еде.
— Как это для нас характерно, — сказала Леанн. — Здесь, на Лазурном Берегу, мы думаем, что нам все дозволено, потому что мы у себя дома. Можем даже закон нарушить, потому что парижские законы нас не касаются.
— Может, попросить у персонала ведерко льда? — предложил я.
— Вы правы. — Леанн приподнялась, но я сказал, чтобы она доедала своих кальмаров, и отправился просить у официантки seau de glaçons, которое она выдала немедленно.
Мать и дочь шумно выразили свою благодарность; церемония окунания запястья в лед была выполнена со всеми соответствующими звуковыми эффектами, включая громыхание золотого браслета о стенки ведерка.
— Merci, monsieur, merci, — повторяла дочь, бросая через плечо разъяренные взгляды на парня, целиком посвятившего свое внимание шоколадному муссу.
Я вернулся к своему столику. Леанн выглядела задумчивой.
— Это был добрый поступок, — сказала она таким тоном, как если бы это противоречило ее мнению обо мне.
— Я должен идти, — сказал я. — Мне нужно сделать несколько важных звонков.
