Когда песня закончилась, мужчина и женщина посчитали, что завели публику в достаточной степени, чтобы рассчитывать на ее поддержку. Они напели первую строчку песни и предложили угадать название. «Если не угадаете, — пригрозил парень, — не будем петь». Про себя я помолился, чтобы никто не угадал.
Сначала мое желание сбылось — публика молча уставилась в тарелки. Но парочка напела весь куплет, чтобы оживить память. Это была незатейливая песенка наподобие детской считалочки, вроде тех, что слышишь в такси, где радио настроено на ретроволну.
— Allez[60], — взмолилась женщина, воздев руки. — Vous Monsieur![61] — Она смотрела на меня.
— Je suis anglais[62], — ответил я и пожал плечами.
— Это вина не ваша, а ваших родителей, — объявил ее партнер.
Пришлось смеяться вместе со всеми. По крайней мере, это отдалило прослушивание песни еще на несколько секунд.
— Я знаю ответ! — внезапно выкрикнула М.
— Oui? Madame знает? — Певец был в восторге, как и парень, который глазел на М. до этого. Он встал и начал просить, чтобы М. спела, выпячивая живот в нашу сторону. Я метнул в него свирепый взгляд, но он был чересчур пьян или чересчур француз, чтобы обратить на это внимание.
М. сказала название песни, настолько банальное, что я его немедленно забыл.
— Oui! — Одобрительно сказала женщина.
Я пораженно уставился на свою подругу. Она и в самом деле знала?
— Теперь я наконец понял, чем ты занимаешься на встречах со своими французскими коллегами, — сказал я. — Никаких осетров вы не обсуждаете. Вместо этого вы играете в «Угадай мелодию».
М. так покраснела, что я испугался за нее.
2
На следующее утро я совершил научное открытие. Сокращение углеводородного следа при употреблении вина никоим образом не влияет на его последствия для головы. Ну ладно, это, конечно, не открытие уровня Нобелевской премии, но тем не менее факт, который невозможно проигнорировать. М. передвигалась по спальне, и ее шаги по изразцовому полу в моем мозгу отзывались, как землетрясение. Сам я был прибит к матрасу силой, достаточной, чтобы обездвижить стадо кенгуру.
— Кофе на тумбочке, — проорала мне в ухо М., хотя сама, по всей видимости, считала, что говорит шепотом.
— Сколько времени? — спросил я. — Шесть? Семь?
Выяснилось, что уже было позднее утро. М. успела сходить в местную школу подводного плавания, где осторожно порасспрашивала, каких рыб дайверы видели в этой части побережья. Она даже попросила посмотреть альбом с фотографиями, но никаких следов осетра не нашла.
