Ничего он в виду не имеет, ответил Домокош. Маленький знак внимания, и только. А вообще говоря, это не такой уж удивительный, из ряда вон выходящий случай, если мужчина посылает цветы молодой красивой женщине, которой он к тому же многим обязан; пожалуй, ей стоит самой показаться специалисту, так как с психикой у нее явно не все в порядке. После этих слов Иза открыла перед ним дверь и вызвала следующего больного. Вечером того дня Домокош впервые позвонил ей домой.
Отношения их развивались быстро, хотя Иза была пассивна и с некоторой подозрительностью уступала натиску Домокоша, в котором было немало шутовства, но в то же время и что-то трогательное. Когда Винце уже находился в клинике и она, впервые за долгое время, встретилась у постели больного отца с Анталом, она даже покраснела, испытывая какую-то неловкость, словно совершила что-то постыдное, словно все еще должна была сохранять Анталу верность. Домокош любил веселье, расположен был к шутке, к розыгрышу, всегда находил свободное время, если Изе хотелось развлечься, и терпеливо сносил приливы дурного настроения, порой овладевавшие ею, помогал ей прогнать усталость; но никогда за всю историю их отношений, отнюдь не прохладных, Иза не ощущала себя женщиной так интенсивно, так остро, как прежде, пока была женой Антала. Причина тут крылась отчасти в профессии Домокоша; но главным образом, конечно же, в Антале. Иза и теперь, по прошествии стольких лет, всех сравнивала с Анталом; Антал самозабвенно отдавался любви, становясь неистовым и в то же время покорным; Домокош же, она чувствовала, наблюдает за собой и за ней и куда-то откладывает свои наблюдения, чтобы когда-нибудь использовать их в очередной своей книге. Это неприятно было сознавать; в остальном же с Домокошем было легко и просто, веселая его беспечность чем-то напоминала улыбчивую доброту Винце.
Иза и сегодня задержалась на работе; она разложила перед собой медицинские журналы, но не читала, а курила в задумчивости и крутила диск телефона. Она пробовала дозвониться Домокошу, его не было дома, но Иза, собственно говоря, не жалела об этом: набирая номер и ожидая, поднимет ли кто-нибудь трубку, она лишь тянула время, избегая вопросительных взглядов: ясно, мол, почему она осталась — хочет поговорить с кем-то, у нее дела. Когда все попрощались и за последним из них захлопнулась дверь, она оставила телефон в покое. Откинувшись на спинку стула, она смотрела в окно, на плотные, мрачные тучи, надвигающиеся на город. «Будет гроза, — думала Иза, — первая настоящая гроза в этом году».
