— Вот именно. Устроим маленькую бурю. По крайней мере, так воспримут это рыбы.
— Дюла нас с потрохами съест.
— Это я беру на себя.
Я все еще не вполне представляла себе, чего, собственно, добивается Лакош, но все же вынесла рукоятку, которой поднимают щит.
Шестерни механизма заржавели, шлюзный щит был сплошь мох и ил, вода в реке стояла высоко, и давление на щит было большое, в то лето прошло много дождей.
Мы налегли на рукоятку.
Еще раз.
И еще.
Дюла не видел нас, он сидел метрах в тридцати ниже по течению, спиною к нам.
Наконец шестерни с великим скрежетом пришли в движение. Разумеется, из-за заржавевшей передачи щит поднимался очень медленно. Вначале было слышно лишь нечто вроде слабого шороха, так, тихое журчание. Но вот щит пошел вверх гораздо легче.
Шум усилился. Стена мельницы посветлела от отраженных струй низвергающейся воды, брызжущих миллионами капель. Как будто о стену разбивался поток бронзовок.
Дюла вскочил, обернулся к нам.
— Черт побери, что вы делаете? Что вы делаете? — крикнул он.
Вода в омуте уже медленно кружилась.
Я хотела ответить, но Лакош махнул рукой.
— Небольшую бурю! — крикнул он в ответ.
Мы неумолимо вращали рукоятку. Щит был уже поднят на две пяди. Вода с грохотом ударяла в бетон и, клокоча белой пеной, низвергалась в мельничный омут.
В омуте набралось уже много воды, волны захлестывали берег.
— Вы рехнулись! Клянусь, вы рехнулись! — Дюла не кричал, а орал, но его голос был еле слышен. Я увидела, как он вытащил удочку из воды, наскоро смотал лесу и с удочкой в руке двинулся к нам.
— Встряхнули. Правда ведь, встряхнули? — сказал Лакош. Я наклонилась к нему, чтобы лучше слышать, шлюзный щит уже легко шел вверх, река почти свободно с шумом устремлялась в омут. Но это были цветочки, а ягодки были впереди.
Волны плескались у самой ивы, Дюла обернулся, взял под мышку вторую удочку, подхватил бачок с живцами, сачок, — все, и как ходячая выставка рыболовных принадлежностей направился к нам.
— Положитесь на меня! — быстро сказал Лакош. — Во всем положитесь на меня.
Дюла перешел через мост и стал перед нами.
— Прекрасно, — сказал он. — Великолепно. Зачем вы это сделали? Разве теперь можно удить? — Он указал на бурлящий белой пеной, весь в водоворотах омут.
Я, хлопая глазами, смотрела на Лакоша, тот ответил:
— Можно!
— Здесь? Удить? Теперь?
— Здесь. Удить. Теперь. По крайней мере, поймаете рыбу.
Вода уже не доходила до шандор, мы перестали вертеть рукоятку.
— Это любопытно, — сказал Дюла.
