Когда Мадэни, проведя бессонную ночь, ответил на ранний телефонный звонок, он услышал голос матери, которая, судя по ее тону, находилась не в лучшем расположении духа.
– Я звонила четыре раза за последние два дня. Если ты, конечно, не настолько болен, что был не в состоянии набрать номер телефона, тогда я жду от тебя и объяснений, и извинений.
– У меня нет оправданий, мама, так что я могу только извиниться. Сожалею, если заставил тебя поволноваться.
– Как твоя мать, я всегда готова к волнениям. Это для меня совершенно естественно.
– Надеюсь, теперь ты успокоилась.
– Могла бы, но, похоже, ты расстроен. Только Фадила могла почувствовать его настроение, находясь на другом конце земного шара.
– Я не расстроен, – солгал Мадэни и налил себе еще кофе из медной джезвы. – Озабочен, было бы правильнее сказать.
– Гмм. Вот и Навор тоже озабочена, – ответила Фадила, неправильно истолковав его слова. – Во всяком случае, так говорит мне ее мать. Ты разговаривал с ней?
Он предпочел сделать вид, что не понял:
– С матерью Навор?
– Да нет, не с Багирой, – проворчала она. – С Навор.
Мадэни мог пересчитать по пальцам, сколько раз за долгие годы разговаривали друг с другом он и его суженая, как лично, так и по телефону. Ни разу их общение не было спонтанным или особенно теплым. И он уже не помнил, когда в последний раз ее видел…
– Нет, но надеюсь, у нее все хорошо.
– Да. Я обедала на днях с ней и с Багирой, чтобы обсудить меню для праздника. Мы хотим, чтобы он прошел особенно торжественно с учетом его значения в этом году. Собственно, по этой причине я и звоню.
Мадэни пил кофе, почти не слушая ее. Упоминание о меню заставило его вспомнить об Эмили…
– Я уверен, все, что бы вы ни предложили, будет замечательно.
– Знаешь, Навор сделала особенно интересное предложение.
Эти слова привлекли его внимание.
– Касательно чего?
– Она сказала, что, отдавая дань растущему признанию Кашакры за рубежом – отчасти благодаря твоим усилиям, – меню финального праздника неплохо было бы сделать интернациональным, включив в него блюда со всего мира.
Еда… Теперь мысли об Эмили не выходили у Мадэни из головы, и, хотя он понимал полную абсурдность своей идеи, она начала выкристаллизовываться.
– А как Багира отнеслась к предложению Навор? – дипломатично спросил он.
– Вах! – воскликнула Фадила. – Багира слишком узколобая. Если бы ей дали волю, Кашакру окружили бы со всех сторон стеной из колючей проволоки, чтобы никто не мог проникнуть извне. А телевидение и Интернет были бы запрещены из-за их пагубного влияния. Она не терпит даже простых перемен, не говоря уж о тех, что ломают традиции.
