– Совершенно нет. – Ее тон был кислым. – Я рада, что вы позвонили. Мне… вы можете оказать мне услугу? – спросила она.
– Любую. – И он не шутил.
– Вы бывали когда-нибудь в Бруклине?
За всю дорогу Азим не сказал ни слова. Ему это и не требовалось. За него все сказала его самодовольная улыбка. А вот Мадэни почувствовал необходимость все объяснить, расставить по порядку. Для своего друга. Для себя самого.
Когда они переехали мост из Нижнего Манхэттена в Бруклин, Мадэни произнес:
– Это совсем не то, что ты думаешь.
– А что я думаю?
– Что я последовал твоему совету. Что решил оторваться напоследок, как ты советовал.
– А разве не так?
– Нет! – воскликнул Мадэни так поспешно, что сам смутился.
– Не мне тебя судить, Мадэни. Я лучше чем кто-либо знаю, что соглашение, которое существует между тобой и Навор, не имеет никакого отношения к любви.
– Да, не имеет, но я не «отрываюсь»! Эмили очень просила меня заехать за ней. – И на самом деле ее голос звучал почти как мольба. – Я оказываю дружескую услугу. Ничего больше.
– Стало быть, теперь она больше друг, чем кулинар. – Насмешливая улыбка снова вернулась на лицо Азима.
– Она может быть одновременно и тем и другим, разве нет? Ты же одновременно и мой водитель, и друг, – напомнил ему Мадэни и взглянул в окно.
Их обогнало желтое такси. Неужели Азим не мог ехать быстрее? Мадэни провел рукой по лицу. Ему надо бы было побриться. Хотя легкая поросль на мужском лице была сейчас в моде, Дэн предпочитал, чтобы его лицо было гладко выбрито, особенно когда он встречался с женщиной. «Но сейчас это было не свидание, – напомнил он себе. – И не деловая встреча. Это была… своего рода спасательная операция».
Спустя двадцать минут Азим притормозил возле симпатичного двухэтажного здания на обсаженной дубами бруклинской улице.
– Ты уверен, что это нужный нам адрес? – с сомнением спросил Азим.
– Она так сказала.
Мадэни распахнул дверцу машины и вышел, чувствуя странную тревогу при виде украшенного цветами крыльца, а потом пары белых бумажных колокольчиков над дверью. Под колокольчиками значились имена: «Рид и Элли».
«Во что я ввязываюсь? – подумал Мадэни. – Без сомнения, здесь пахло семейной драмой не менее эмоциональной, чем обещает быть моя собственная».
Тем не менее он постучал. Через минуту дверь открыла какая-то пышнотелая матрона. Бросив на него откровенный взгляд, она разразилась смехом и крикнула через плечо:
– Миранда, а ты не говорила, что на девичнике будет представлен мужчина.
