Алов внутренне содрогнулась. Ведь это и правда страшно — знать, что конец пути у всех един, и достигнув его, ты уходишь навсегда, а мир продолжает движение, как ни в чем не бывало. Насколько ничтожна, ненужна для мира наша жизнь!
— Озхан… — голос предательски дрогнул на имени любимого, — говорил мне, что на далеко юго-востоке живут настоящие язычники. Они поклоняются цветку, а богов у них не счесть. Они говорят, что когда человек умрет, он родится заново.
— Ну, так на то они и язычники. Враки это все, матушка. Ну, разве ж мы помним, что было до рождения нашего? Нет? То-то же. А если б мы перерождались, то разве б не помнили? А если мы не помним ничего, то чем это лучше смертушки-то?
Алов хотела возразить, что некоторые восточные мудрецы утверждают, что помнят свои прошлые жизни, но Ярелл принялся уплетать пирог с кроликом, и разговор угас. Принцесса уставилась в окно. Первые звезды уже показались на темнеющем небе.
В храме было темно. Огонь на алтаре давал больше дыма, чем света, густые черные клубы уносились к невидимому своду и уходили в сеть потайных дымоходов, рассеиваясь там, истончаясь и тая. Наверху этот дым никто не заметит.
Учтапишек сидел на подушке перед алтарем, а остальные Верховные, надвинув капюшоны на лица, стояли, образуя живой коридор.
У ан-Надма закололо в боку. Да что это такое, я взрослый человек, чего мне бояться. Учтапишек поднял руку, указывая на место рядом с собой.
Пройдя через зал, ан-Надм опустился на колени и приложился к руке Старика.
— Мир тебе, досточтимый Уетеш-Тапи-Шегем! Да пребудет с тобой сияние Всеотца, да…
— Мы рады тому, что произошло, — старик прервал приветствие. — Мы верили в пророчество, и оно сбылось.
— Воля Всеотца была на это. — Ан-Надм почувствовал, как его голос дрожит.
— Воистину так, ибо Книга не лжет.
Ан-Надм непроизвольно посмотрел на Книгу, лежавшую в стороне на резном пюпитре. Как всегда, над ней корпел полуслепой старик, еще старше Учтапишека, по имени Решем-Цедер. Он был бесноватым и утверждал, что видит в Книге будущее.
— Досточтимый Решем-Цедер! — все уставились на толкователя. — Скажи, что ты видел.
— Досточтимые братья, — речь толкователя была хриплой и шепелявой, как будто он вправду был родом из Урукашты. — Сегодня я читал главу сто семнадцатую, и мне было видение. Ангел пришел ко мне и восстал надо мною, пылая огнем палящим, и рек, и открыл мне смысл этой главы. Я зачту вам ее.
