— Может, куда отошёл? — говорила Прасковья.
— Куда ему уйти. Пошто. И потом, ушёл, а всё открыто: и мельница и дом, и ба… — Маркел не договорил, внимательно посмотрел на приземистую баню, наполовину скрытую в лопухах и крапиве. — Прасковья, у тебя глаза позорче, что это в дверях бани зеленеет?
Прасковья прищурившись посмотрела на дверь бани:
— Зелёное. Какая-то ветка, отец. В пробой ветка засунута.
— Ветка?
Маркел насколько позволяло грузное тело рысцой побежал к бане.
Дверь была закрыта и в пробой вставлен срезанный дубовый сучок. Сроду никто баню так не закрывал. Опять Антип чудит! Маркел выдернул сучок и распахнул дверь. В лицо ударило угарным газом и невыносимой жарой. Мельник аж отпрянул. Он хотел отбежать, как увидел скрюченную антипову фигуру у порога.
— Прасковья, бежи скорей. Здесь Антип… что за чёрт!
Он схватил сына под мышки и выволок на крылечко, сам чуть не задохнувшись от угара, волной катившегося из бани. Антип был без сознания.
— Ах ты, мать твою, — приговаривал Маркел, разрывая на Антипе рубашку и прикладывая ухо к сердцу.
— Отец, — суетилась подбежавшая Прасковья. — Антип! Что случилось? Жив он?
— Жив, сердце бьётся. Отдышится. Угорел он.
— На кой шут он баню затопил и дверь захлопнул…
— Хватит хныкать. Принеси воды.
Прасковья подбежала к запруде, схватила валявшееся ведро и принесла воды.
— Зачем он баню топил? — не понимала произошедшего Прасковья.
— Зачем? Зачем? Зачем баню топят? Помыться захотел.
— А кто-то же дверь закрыл?
— Но не он же сам…
Маркел выплеснул полведра на лицо Антипа. Тот промычал, но глаз не открыл. Он плеснул ещё. Тот же результат. Мельник протянул ведро жене:
— Мать, тащи ещё воды. Счас отойдёт.
Маркел прислонил Антипа к стене, снял свой картуз и стал им махать перед лицом сына. Вскоре Антип открыл глаза и ещё ничего не соображая, поводил ими.
— Ну как очнулся? — наклонилась над ним Прасковья, широко крестясь. — Слава тебе Господи. А мы уж тут думали…
— Хватит, мать, наговаривать лишнего, — оборвал её Маркел и обратился к Антипу, глаза которого глядели осмысленно. — Дойти до двора сможешь?
— Смогу, — еле слышно проговорил Антип. — Вот голова…
Опираясь на Прасковью и Маркела, он, еле передвигая от слабости ноги, кое-как доплёлся до избы, повалился на кровать. Прасковья принесла из погреба молока, дала ему попить.
— Как ты в бане очутился, зачем затопил, кто закрыл дверь? — спрашивали по очереди Антипа.
Он им всё рассказал.
— Теперь всё понятно, — поднял кверху брови Маркел. — Стало быть, это сродственники той девки, которую… — Он кашлянул. — Выследили да решили отомстить.
