Он принёс вторую охапку дров и бросил рядом с печью.
— Ты знаешь, паскуда, — сказал старший, — что Параська руки на себя наложила?..
Антип молчал, широко открыв глаза. Этого он не знал.
— Повесилась Параська. В амбаре перехлестнула верёвку через перевод и повесилась. А ты, гнида, тоже не будешь жить… Резать мы тебя не будем, мараться об тебя…
— Вы это что… очумели. Как вы смеете. Развяжите меня. Я сказал, что денег дам, много денег.
— Её с того света деньгами не вернёшь, — чуть ли не заплакал младший, вытирая рукой хлюпнувший нос.
— Нет, что вы в самом деле, — продолжал говорить Антип, в сердце которого входил страх, прежде никогда не ведомый ему.
— Лежи и молчи, а то хуже будет.
Они протопили печь, старший закрыл в трубе вьюшку, а младший задвинул маленькое оконце доской, подошли к связанному Антипу, томившемуся по-прежнему на полу.
— Будешь лежать здесь, а мы пойдём, — сказал чернявый. — Подумай, как бесчестить девок. Хотя… тебе думать уже незачем.
— Нет, вы постойте. Так нельзя! Вы что же делаете?!
— Не скули, — оборвал его старший.
Поднял с пола грязную тряпку и засунул ему в рот.
— Так-то лучше будет. Если даже огонёк стрекнёт из поддувала — не велика беда: не угоришь, так сгоришь.
Они подняли его, взяв один за ноги, другой за плечи и бросили на верхний полок.
— Лежи там, теплее будет.
Вышли, закрыв обе двери — в парилку и наружную.
Антип крутился на полке, стараясь развязать руки. Но связан был крепко. Он в кровь стёр кожу, но не развязал пут. Кое-как сполз с полка. Внизу было не так жарко.
Он подполз к двери, лёг на спину и старался ударами ног выбить дверные доски. Однако они были сделаны на совесть, и дверь не поддавалась. Отчаявшись, поняв, что этим способом выбраться наружу ему не удастся, Антип без сил растянулся на полу в уголке, где было попрохладнее.
Печь прогорела. От неё веяло жаром. Угарный газ не выходил в трубу, а заполнял баню. Антип чувствовал, как растекался от каменки смрад. Хотя было сумеречно, но света было достаточно, чтоб видеть, как чад засинил углы, тяжко пластался под потолком, а потом стал оседать вниз. Заболела голова и казалась раздутой, как шар. Он подполз к окошку, приподнялся, что было сил, хотел вдохнуть свежего воздуха, но парни плотно задвинули доску и её нельзя было открыть. Неужто ему придётся умереть в собственной бане? И из-за чего? Из-за какой-то полоумной глухонемой. Он ошарил глазами помещение, стараясь найти хоть мало-мальскую зацепку, с помощью которой можно попытаться выбраться наружу. Но баню Маркел построил добротную из крепких бревён, плотно пригнанных друг к другу, с крепкой дверью. Как отсюда выбраться?
