Антип вздохнул и продолжал:
— Бес попутал. — Он чуть не прослезился.
— Бес попутал… Говори-и!
— Темне-ело. Вижу девка идёт, несёт в горшке масло топлёное. Хотел обогнать, а тут чёрт меня дёрнул благое дело совершить. Дай, говорю, помогу. Хотя, что помогать-то было: не велика ноша — горшок.
Она молчит. Взял я горшок — понёс. На задах присел на бревно. Присела и она. Я поприжал её. Молчит. Дальше — больше. Чтоб я ни делал — молчит. Ну и…. Она и слова против не сказала…
— Дурак! Не сказала! А что ей говорить? Она же глухонемая. На убогую девку покусился. Во срам-то. Вся округа на мельницу зерно везёт. Разговоров будет. Как со срамом теперь жить… — Маркел сжал голову руками. — Стыд-то какой!..
Он подобрал брошенные на пол вожжи и вышел из прируба, с силой захлопнув дверь, а потом вернулся и запер её.
— Ты чего, отец, делаешь? — подошла к нему Прасковья. — Пошто дверь запер. Там же Антип!
— Вот и пусть посидит денька два-три. Пусть охолонет. Не будет на девок бросаться, словно кобель… Я ему покажу кузькину мать. Меня на старости лет позорит.
— Может, не стоит так с ним поступать, — сказала Прасковья, подумав, что не надо идти встречь воли мужа напролом, а лучше окольными путями. Маркел горяч, но отходчив. — Он и сам переживает.
— Не видно, чтоб переживал… Еды не давать. Пусть посидит на хлебе и воде. Ты поняла, Паша?
Впервые за последние годы он назвал её по имени, а то всё «мать, мать». Значит, крепко достал его Антип. Да и сама Прасковья видит, что неладный поступок совершил Антип. Но не надо так круто. Хотя с другой стороны, как ещё научишь… Вырос с версту, а ума с напёрсток…
Вытирая обветренные губы концом платка, она, взглянув на разгорячённое лицо мужа, спросила:
— Отколь узнал о содеянном Антипом?
— Да не сорока на хвосте принесла…
Прасковья ждала.
Маркел вздохнул и рассказал:
— Давеча, помнишь, Ульян Самсонов заезжал, так он подвыпивши был и рассказал, что Кныкин с пеной у рта на всю деревню орал, что больше Антип к его девке не ходок и посылает он ко всем чертям мельника с мельничихой. У Глафиры женихов хоть отбавляй, на Антипе свет клином не сошёлся. Я спросил, отчего такая немилость. Ульян рассказал, что де людская молва ходит: надругался Антип над убогой девчонкой.
Прасковья горестно выдохнула и всплеснула руками:
— Вот ведь не спишь, а выспишь…
— Я по горячим следам и отправился к Кныкину…
— Это когда ты с Ульяном поехал?
— Да, с ним.
— А мне ничего не сказал.
— Да недосуг мне было, да и что говорить — надо сначала из первых рук узнать… Ну приехал я к Кныкину, нашёл его в лавке. Как увидал меня — побагровел, и не хочет даже говорить, еле выдавил: «Ты, Маркел, не обессудь, расходятся наши дороги».
