Маркел втолкнул Антипа в просторный прируб, где опочивал в жаркое время года и запер дверь.
— Матери не ровён час слушать наш разговор, — сказал он.
Антип понял, почему не с того как бы не с сего, Маркел решил с ним поговорить. В руках у отца были ремённые вожжи. Ничего больше не говоря, он намотал их на руку и концами что было сил хлестнул Антипа по спине. Замахнулся ещё.
— За что, батя? — закричал Антип, подставляя руки под удары
— А ты не знаешь, сучье отродье! Под носом взошло, а в голове не посеяно. — Ещё раз ударил по плечам Антипа. — Верста коломенская ростом, а дури… Не знаешь за что? А ты напряги память-то..
— Что мне напрягать! Ничего я не сделал такого…
— Ничего он не сделал! А кто надругался над девкой?
— Над какой?
— Он ещё прикидывается…
— А кто тебе сказал?
Спрашивает — кто сказал? Сорока весть на хвосте принесла…
— А ты верь всем. Приехала баба из города, привезла вестей три короба.
— Ты мне зубы-то не заговаривай. Умён стал. Накинулся, как кобель паскудный.
— Так…
— Иль не знаешь, что цыган в своём таборе лошадей не ворует… Мало я учил тебя уму разуму. Свадьба была уже сговорена, невеста готова под венец идти, а он…
И Маркел стегал и стегал Антипа. Тот только поворачивался то одним, то другим боком, защищая лицо и глаза поднятыми руками.
В дверь забарабанила Прасковья, услышав крики мужиков и резкие удары ремней.
— Отец, прекрати! — кричала она. — Перестань. Открой!
Маркел бросил вожжи в угол.
— Уйди, Прасковья, сами разберёмся. Не вмешивайся. Дело мужское…
— Грех попутал, батя. — Красное от природы лицо Антипа больше закраснело, а может удар вожжей полоснул по лицу.
— Грех попутал! — передразнил его Маркел, скособочив рот. — Башкой надо было думать. Теперь не жди хорошего. Что скажут люди? Ему жениться надо, а он вздумал чужую девку брюхатить…
— Да я…
— Молчи, сучий кот.
— Так она сама… не отказывалась.
— Не отказывалась. Тьфу!
— Святой истинный крест. — Антип хотел перекреститься, но Маркел не дал ему этого сделать, ударив по руке.
— Он ещё крестится…
— Так и было…
— Где ж она тебе дорогу перешла? — Маркел стал отходить, лицо приобретало спокойное выражение.
— Где, где! — Антип ещё не справился с волнением и отвечал отрывисто, шумно дыша. — Так я… шёл от Глафиры…
— От Глафиры. Глафира-то постепенней, до свадьбы не обломится, а тут задарма… — Маркел вздыхал и качал головой. За дверью всхлипывала Прасковья, но не уходила, прислушиваясь к разговору.
— Ну говори, рассказывай, что стоишь как пень…
