— Ты когда-нибудь за рулем этого «лайнера» сидела? — спросил Эдуард невзначай.
Девушка на секунду-другую замешкалась с ответом.
— Нет… — едва слышно, но все-таки честно выдохнула она. — А что?
Баранчук спокойно кивнул:
— Да так, ничего. Не волнуйся… — ровным голосом сказал он. — Ты же, как и все мы, водитель-профессионал, а значит, должна сесть за руль любой машины и тут же ехать.
— Конечно, — закивала она, хотя и с тревогой во взоре.
Он распахнул перед ней водительскую дверцу.
— Садись.
— А ты?
— И я.
Он обошел вокруг и сел на место пассажира. Пашка последовала его примеру и довольно ловко забралась в кабину, несмотря на небольшой свой рост и мешковатый полушубок. Маленькими ладошками она уцепилась за руль и подвигала ногами, примериваясь к педалям — достанет ли. Ну до педали сцепления она еще кое-как доставала, до педали тормоза — хуже, а до акселератора — дудки. Тогда она поискала рычаг регулировки сиденья, но там, где она его искала, рычага не оказалось. Пашка вновь с тревогой посмотрела на Эдика. Но Баранчук сидел, спокойно глядя в лобовое стекло, с видом опытного, но доброжелательного инструктора, не замечающего нервной суетливости ученика, тем самым давая ему прийти в себя и без эмоций приступить к делу. Пашка все еще нервно ерзала.
— Я так ехать не могу, — наконец сумрачно сказала она.
Эдуард двумя движениями помог ей, и таким образом все уладилось. Она еще помедлила какое-то время и снова нерешительно посмотрела на шеф-пилота. Но Баранчук безразлично глядел в лобовое стекло, не выказывая никаких признаков давать советы либо еще как-то участвовать в этом зауряднейшем деле.
— Ехать? — спросила Пашка.
— Ехай, — неожиданно для себя произнес Баранчук.
Он и сам удивился своей лексике, но тут же нашел ее корни. Еще в бытность свою учеником, когда он учился «на водителя», был у него инструктор Николай Ефимыч — пожилой, нет, даже старый человек, помнящий времена еще «фордов» и АМО. Так вот, этот Николай Ефимыч, за все время обучения ни разу не крикнул на Эдика, ни разу грубого слова ему не сказал, хотя среди других инструкторов были такие, что брали только криком. Просто у Николая Ефимыча была своя метода. Если Эдик делал что-нибудь неверно, ну, там, создавал «аварийную обстановку» или был близок к ней, Николай Ефимыч нажимал свою, спаренную с водительской педаль тормоза: машина останавливалась, мотор, естественно, глох, а инструктор, уставившись вперед, не произносил ни единого слова. Эдик тупо глядел на инструктора, ожидая дальнейших указаний.
