Зот же Шабалин пользовался в парке странной репутацией и был темной лошадкой. Всякое о нем говорили в парке. Мол, отбывал наказание: то ли убил кого-то, то ли собирался, то ли еще что… Но Эдик проникся к нему открытой симпатией, хотя иной раз и чувствовал за белозубой, магнетически внушающей симпатию улыбкой товарища что-то исподволь мрачное, потаенное. А еще он любил Зота за виртуозное мастерство вождения, миллиметровое чувство габарита машины в скоростном, но трезво-расчетливом, безопасном движении по улицам города. Однажды он сказал Шабалину:
— Послушай, Зот, а чего бы тебе в гонщики не податься? В парке команда есть. С твоим талантом первое место по области — раз плюнуть.
Сверкнув, как всегда, своей белозубой улыбкой, Зот отчеканил:
— В нашем деле главное — мыль копейку, Эдик. Так? Да и лишний раз светиться мне, знаешь ли, ни к чему.
А копейку Эдик особенно не мылил. Конечно, после смены у него оставались кой-какие деньжата. Однако «дел» у Баранчука никаких не было, себя он по праву причислял к категории честных водителей, составляющих в парке подавляющее большинство.
Но надо сказать, что работа в такси все-таки чем-то его не устраивала. Не нравилась ему цинично-веселая атмосфера денежных разговоров, не нравился самый дух «цыганского посольства», и уж конечно никак не мог понравиться неписаный, но абсолютный закон — «пассажир всегда прав». С другой стороны, притягивала его эта работа своей бесконтрольной сущностью, ведь в самом деле — на линии ты свободен, как птица: не автобус, поди, где весь день гоняешь как заведенный по одному и тому же маршруту, с тоски можно сдохнуть. А тут: поворот ключа, путевку под сиденье и — вот он, город, с его неожиданностями, курьезами и превратностями пассажирской судьбы, с шуршащим асфальтом и ощущением нужного дела; в общем, хорошая работа.
Но, однако, для Эдика эта работа окончилась не по его желанию.
А случилось это все очень быстро и удивительно просто. Неожиданная проверка на воротах выявила отсутствие пломбы на таксомоторе в машине Баранчука. Дело оказалось серьезным. А тут еще коллективная жалоба на отказ в передвижении, четыре солидных подписи на бумаге, которая, как известно, все вытерпит. Поди докажи теперь, что мужей было пятеро и все, как один, в крайней стадии алкогольного опьянения.
Почти автоматически местком утвердил предложение об увольнении водителя Баранчука. Начальник пользовался авторитетом, а обвинение было тяжким. Короче, получил Эдик в кассе под расчет, в кадрах — трудовую, взял у ворот такси, выезжавшее на линию, и поехал в ресторан.
