— А чего бегать-то? — не выдержал Эдик, но, перехватив сокрушительный взгляд инспектора, виновато добавил: — Машина-то моя, куда я от нее денусь… Наказывайте.
— Документы на право вождения, товарищ водитель.
Баранчук протянул удостоверение вместе с талоном.
— Целый, — глядя талон на просвет, усмехнулся инспектор.
— Целый, — подтвердил Эдуард.
История повторялась как по-писаному. Но когда младший лейтенант достал компостер, у Эдика дрогнуло сердце. Ему вдруг стало ужасно жалко свой новый талон.
Лейтенант бы и проколол, если бы рядом не раздался истошный вопль и, совершенно забытый в этой драматической ситуации, второстепенный персонаж вдруг не явился на сцену, чтобы стать главным действующим лицом. Это была бабушка, которая все поняла.
— Ой, не губи! Не губи, родимый! — завопила она.
Она мертвой хваткой повисла на инспекторе, хватая его за руки, за лацканы, дергая за планшет и причитая.
— Не виноват он! Ой, не виноват! За что ты его, сердешного?! Это же такой человек! Он меня спас… Да! И дочь мою спас! Замуж она выходит… Отпусти ты его, батюшка, а? Христом богом молю, отпусти!
Их окружила публика, и, как всегда, кто-то невидимый в толпе, выражая якобы общее мнение общественности, анонимно, но грозно спросил:
— Чего к старухе привязался? Лучше бы бандитов и воров ловили, которые на свободе.
Лейтенант покраснел, с трудом отцепился от бабки и, возвращая целехонькие документы Эдику, зло прошипел:
— Вали отсюда, да побыстрей! И чтоб я тебя здесь больше не видел.
На обратном пути к дому бабкиной дочери Эдуард Баранчук думал о противоречиях человеческой личности. Вот ведь был близок к достижению цели, а сам все и испортил. Да еще и старуха ввязалась, совсем нехорошо. Теперь тот лейтенантик запомнит номер, и лучше ему на глаза не попадайся. Старушка сидит как мышка, притихшая, но прямая, довольная собой до смерти и скромная: мол, спасла от погибели такого человека. И Эдик не стал ее огорчать. Какой смысл?
— Бабушка, большое тебе спасибо, выручила ты меня, — пробурчал он с чувством.
А бабушка в ответ разразилась целой речью, дескать, что она, букашка! Это он ее выручил, спас, понимаешь, от разорения, так что его, Эдика, она и хочет отблагодарить, поскольку вот ее дом и дальше ей ехать некуда.
Эдуард в темпе затащил телевизор вместе с бабушкой на третий этаж, отобрал у нее ключи и открыл квартиру, в которой не оказалось ни души. Он стремительно распаковал телевизор, водрузил его на комод и подключил антенну, которую они с бабушкой купили впрок в том же злосчастном магазине. Когда на экране появился хулиганский волк из мультяшки и голосом артиста Папанова зарычал свое всегдашнее «Ну, погоди!», старуха уже была близка к обмороку от счастья и дрожащими пальцами разворачивала сильно похудевший после покупки белый платочек с каемкой. Она уже вытаскивала оттуда красненькую, но Эдик, не дав ей опомниться, сам вытащил мятую пятерку и, не желая больше слышать слов благодарности, помчался из квартиры.
