Несомненно, что сложившиеся к тому времени общественные отношения, в том числе и у наиболее развитых народов, сохраняли многие черты родового строя. Балангаи представляли собой устойчивые социальные организации, члены которых были спаяны системой патриархальных связей. Каким образом они сочетались с новыми социальными отношениями, складывавшимися внутри развивающегося классового общества, проследить трудно. Некоторое отражение этого процесса можно обнаружить в существовавших в то время правовых нормах, образцы которых содержатся в испанских источниках. Судя по этим сведениям, в филиппинском обществе того времени отношения внутри балангаев (речь идет о развитых народах) определялись как нормами обычного права («законы балангаев»» передававшиеся изустно из поколения в поколение), закреплявшими традиционные представления, обычаи, связи, так и писаными, составлявшимися правителями балангаев законами, основной целью которых было юридическое утверждение и защита власти и привилегированного положения феодализирующейся верхушки. Одним из источников, отразившим характер отношений внутри складывающегося классового общества, является кодекс Калантиао — единственный полностью сохранившийся местный письменный памятник, датируемый 1433 г.[2]. Основной смысл уложений этого судебника — защита прав и собственности эксплуататорской верхушки. Нанесение материального и морального ущерба представителям знати (кража или порча собственности, принадлежащей господину, похищение женщин из дома дато или «благородного») приравнивалось к самым тяжелым уголовным преступлениям (таким, как убийство), которые карались с отменной жестокостью (избиение насмерть, сожжение и т. п.). За отказ от соблюдения установлений, записанных в кодексе, полагалась смертная казнь.
Судя по данным испанских источников, в большинстве районов архипелага преобладала общинная форма собственности на землю, когда земля (пахотная, лесные угодья, места для рыбной ловли) целиком принадлежала балангаю. Наличие незанятых земельных массивов, годных для обработки, при общей сравнительно небольшой плотности населения создавало условия, при которых земля не закреплялась за общинами и жители балангаев могли свободно занимать и осваивать новые территории. Могущество и богатство дато и знати определялись числом принадлежавших им «зависимых», обрабатывавших общинную землю, но обязанных отдавать часть урожая дато и «благородным». В то же время в отдельных наиболее развитых районах (на Лусоне и Висайских островах) возникла и частная форма собственности на землю, при которой пахотные земли были распределены между дато, «благородными» и свободными общинниками. Складывались формы феодальной эксплуатации. «Зависимые» получали в пользование от господина наделы земли на условиях уплаты оброка в виде определенной части урожая и несения отработочных повинностей.
