— Ладно. Посмотрим на вашу добычу.
Очень скоро его единственный живой глаз загорелся искренним интересом. Бессознательную зверептицу он разложил поудобнее, ощупал.
— Совершенно новое семейство. Млекопитающие, но наружный покров как у птиц, шесть конечностей. Заметьте, как любопытно расположены внутренние органы — в крыльях. Зубы — явно не крупного хищника. Видимо, ловят рыбу. Но кто ее так измордовал? — математик искренне возмутился. И стал очень похож на Вольтера — оказалось, внешне их различала только улыбка — у Вольтера змеиная, у Эйлера — добрая. Да еще длинный нос у математика заканчивался картофелиной, а у философа — хищным крючком.
Мельгунов рассказал об «аттракционе», который посетил.
Эйлер набрал в грудь побольше воздуха и высказал свое мнение о бывшем хозяине зверушки.
Алексей Петрович восхищенно покачал головой.
— Вот уж не знал, что вы знаете столько русских ругательств, некоторые я даже услышал в первый раз.
— Я все-таки моряк, — скромно напомнил Эйлер, — а теперь давайте займемся делом. У бедняги все кости под перьями просто выпирают. Увы, это почти скелет. И все-таки сначала надо это существо вымыть. У нее под перьями почти сплошные струпья. Кожа воспалилась от грязи. Эх, был бы здесь мой сын Карл. Он в медицине пока не светило — но я знаком с этой наукой шапочно — и слишком многое позабыл. Надеюсь, мы действуем верно.
Немецкий обычай мыться в ванне оказался как нельзя кстати. Чугунное изделие наполнили водой — не слишком холодной, не очень горячей. Прислуга испуганно поглядывала на страшное клыкастое чудовище.
— Она слишком слаба, чтобы кого-нибудь укусить, — успокаивал Мельгунов. Но все равно на монстру косились.
Мельгунов легко оттащил свою добычу к купели, окунул. Мыло Эйлер отверг, побоявшись, что перья склеятся, и будет еще хуже.
— Я только распутаю худшие комки, уберу острые обломки. Прочее — что-то отойдет с теплой водой, что-то нет. Рисковать не будем.
Вымытая и осторожно просушенная полотенцами, звероптица приобрела неопределенный переливчатый цвет, светлый на голове и темный книзу. Эйлер отвел ей постель в гостевой комнате, куда ее Мельгунов и отнес, завернув в одеяло.
— Почему вы говорите о ней в женском роде? — спросил он.
— По результатам осмотра, — хмыкнул Эйлер, — и все-таки: какая любопытная организация. Крыльями служат не конечности, а удлиненные подвижные ребра. Легкие распластаны вдоль крыльев, и в полете увеличивают объем в несколько раз. Сердце тоже рассредоточено цепочкой. При взмахе крыльев происходит дополнительное дыхание и перекачка крови. Полный размах крыльев — восемнадцать локтей! Но складываются в несколько раз и мы получаем вполне компактное существо. Вы говорите, она сидела в клетке? А им, наверное, надо регулярно летать…
