Когда-то Александр Межиров написал - даже не стихотворение, а воинскую партийную молитву "Коммунисты, вперёд...". Это был гимн победителей в мировой войне. Поэт стал знаменит в давней системе координат, которая нынче полностью сметена новым временем. А в 90-е годы ХХ века старый поэт отправился в эмиграцию – в далёкую Америку...
Осенью 2003 года я поздравил Александра Петровича с восьмидесятилетием. Не так уж и много по современным меркам. Просто люди не умеют жить долго, несмотря на то что имеют право на долгую жизнь.
Разве можно рассказать вкратце о большом поэте? Я знал его с начала 70-х годов прошлого века. А в 1981–1983 годах общался с ним почти еженедельно. Он вместе со Станиславом Лесневским вёл семинар на Высших литературных курсах, где и я числился литературным курсантом. Иногда он высказывал необыкновенные мысли. Записанные впоследствии, они теряли свою остроту, но всё равно оставались необыкновенно глубокими. Например, он так говорил о магии стиха:
– Бывают прекрасные стихи, в которых всё именно так, как написано. Не больше. Но у этих стихов короткая жизнь. В стихах, кроме прямого смысла и высказывания, должно быть ещё нечто невыразимое, то, что нельзя просто записать словами[?]
Я не раз заезжал в гости на его гостеприимный дачный островок в Переделкине. Думаю, что мы встречались с Александром Петровичем раз 100. Включая мои приезды в гости, встречи на совместных выступлениях и другие часто не запланированные мгновения общения с этим уникальным человеком.
Общаться с Межировым было прекрасной, редкой удачей. Он замечательно формулировал свои афористичные мысли. Помню, мы сидели на втором этаже его маленькой дачи. Почти всю мансарду занимал роскошный биллиардный стол. Поле его было обтянуто зелёным сукном.
– В поэзии, – говорил Межиров, – не бывает прогресса. Поэтому строки великих поэтов остаются в вечности…
По жизни его окружали разные люди – об одном из них, мяснике Юшине, он написал поэму. Помню, я засиделся у него допоздна. На даче в это время жил один из его приятелей. Он попросил его подбросить меня домой на машине. Приятеля звали Ашотом. Ашот был невелик ростом, очень крепок, плотен, широк в груди, я знал, что его считали гениальным бильярдистом. Он домчал меня до дома с какой-то безумной скоростью. Рулил легко, по-спортивному. Через много лет мне рассказали, что Ашота застрелили в какой-то разборке. Бильярд и криминал шли рука об руку в новые российские времена из недавнего прошлого. Своим партнёрам по жизни и азарту Александр Петрович посвятил горькие стихи:
