В это утро он не хотел открывать глаз, не хотел вставать и начинать последний – для них с другом – день вместе: они сдали экзамены, получили дипломы, отпраздновали окончание шумно и весело, наделав уйму фотографий, и сегодня должны прощаться. Сергей через неделю вылетает с родителями в Москву – отца отзывали, а Дима уже сегодня улетит в Германию, к матери.
Он лежал с закрытыми глазами и думал: сколько раз он вот так же лежа утром, представлял себе этот – последний – день и, боясь его, все же надеялся, что когда он наступит, будет какая-то возможность не расставаться с другом. Возможность такая так в его жизни и не появилась, вещи обоих были собраны и, почти до рассвета проговорив, они дали обещание не терять друг друга из вида.
Прогнав противные иголки страха перед будущим, начавшие колоть спину, медленно подбираясь к сердцу, Сережа начал вспоминать, сколько всего для него сделал Дима. Благодаря ему, он относительно свободно чувствовал себя не только за забором колледжа, где действительно никому никогда не было дела до его роста, но и просто на улицах, среди людей, в кафе и барах, куда он тоже уже подходил по возрасту – проблему с ростом решал только паспорт. Благодаря Диме, он научился покупать вещи по возрасту, а не по росту, изменяя размер уже после покупки. Дима научил его вести себя иначе – «богом», если ты покупатель, без смущения по поводу внешности или веса. Только благодаря ему, Сережа впервые узнал приятности существования секса в жизни – одна из мелких японских студенток явно оказывала Сереже знаки внимания, от которых он шарахался как от проказы, пока друг не сказал идиотскую, банальную фразу, развеявшую все страхи Сергея и открывшую перед ним новый, мужской, мир:
– Гном, лежа все равно, какого ты роста.
Сергей устал задавать себе в который раз один и тот же вопрос, пытаясь найти или придумать ответ, заранее зная, что его не будет, – как он будет теперь, без Димы рядом? Он не видел в себе даже смелости представить, как он выходит один на улицу или в магазин, заговаривает с девушкой и вообще живет вне замкнутых стен. И, уже открыв глаза, понял, что единственными, кто обеспечит ему жизнь – не такую свободно-нормальную, как здесь и как рядом с другом, но все же, – могут быть только родители, от которых за годы в колледже он сознательно отдалился, и, чему, казалось, они только рады. Сев на кровати и глядя на спящего друга, Сережа пробовал придумать, как сделать отношения с родителями не такими натянуто-далекими, какими они были сейчас, чтобы в Москве они не заперли его, как домашнее животное, в квартире, выводя раз в день, по вечерам, чтобы никто не видел, на прогулку, а помогли ему стать кем-то и начать пусть не самую счастливую и карьерную, но – независимую от них жизнь.
