Сергей совершенно не понял логики девушки, но уловил, что в сказанном ей есть какой-то неправильный, нехороший расчет, но решил сейчас не тратить время на раздумья и продолжил задавать вопросы:
– Кать, а кем ты стать сможешь с таким ростом?
– Да вот, – засмеялась она, кивнув в сторону, где сидели родители, – видишь, в Америку меня тащат, рост попробовать вытянуть на капельку, или жизнь получше да попроще с таким ростом обеспечить. Если там и правда на рост уж так внимания не обращают, я бы юристом стать попробовала. Но меня же в суде никто за лавками этими не увидит! – Они весело засмеялись вместе и, сквозь смех, Катя использовала свою очередь для вопроса:
– А ты?
Сергей рассказал Кате о своих детских мечтах, надеждах родителей и о том, что теперь он понятия не имеет, что он может сделать со своей жизнью, закончив учебу. Девушка посмотрела на него, заставив почувствовать себя ничтожным, даже меньше его реального роста:
– Сереж, ты маленький, или какой угодно, но – мужчина, ты еще придумай, что работу не могут найти люди с длинными носами или мелкими зубами.
Он рассмеялся, но про себя подумал, что умная она девушка, разницы только между мужчиной и женщиной в их ситуации не понимает – что для женщины может быть если не достоинством, то, пусть даже с натяжкой, – приемлемым, для мужчины – непростительное уродство, болезнь, порок. Но спорить с симпатичной маленькой девушкой он не хотел, как не хотел и ни в чем ее переубеждать. Самолет начинал снижение, и им пора было разбредаться навсегда – по своим местам:
– Спасибо тебе, Кать, за разговор и удачи в Америке, и в жизни там! – Сережа встал, чтобы выпустить девушку.
Она тоже поднялась и, поравнявшись с ним в проходе, неожиданно обхватила его шею руками и поцеловала в щеку:
– Прощай Сережа Матвеев и будь мужчиной, – еще раз просверлив долгим взглядом его серые глаза, она в секунду сняла с шеи висевшую на темной изящной ленточке букву «К» и, запихивая ее в его руку и уже делая первый шаг в сторону «хвоста» самолета, прошептала, но он услышал:
– Тебе тоже удачи в жизни! Пока!
Сережа, сжав в руке букву с ленточкой, повернулся к своему месту, чтобы не вызывать гнев стюардесс, и увидел уже сидящего там, с полной радостью за друга, Диму, отчего смутился и аккуратно положил подарок, чтобы друг не заметил, в карман пиджака с эмблемой колледжа.
Сережа проснулся от миллиона орущих в старых деревьях парка птиц. Раньше он любил эти, совершенно не похожие на птичье пение, воробьиные бойни по утрам в конце весны и начале лета. Ему не нужны были часы – птицы начинали делиться друг с другом громкими планами на день каждое утро в одно и тоже время, и Сережа, открывая глаза, всегда несколько минут просто лежал и слушал эту «планерку», улыбаясь новому дню и всем его неожиданностям и, только уже проснувшись, будил Диму, ненавидящего птиц вообще и, особенно – воробьиные и голубиные стаи, считая их разносчиками заразы.
