ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Сам сиди.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Надо быть верным своим убеждениям, тогда никакая зараза вас не проймет. (Встает.) Товарищи! Братья и сестры!
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Сядь! Я публично торжественно отрекаюсь от ереси суеверия.
Петр Иванович садится.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. И я отрекаюсь, бес попутал.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Беса-то и нет.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Правильно! Согласен, нет его. Но он попутал. И всё, и забыли об этом нелепом недоразумении и глупом розыгрыше. Кто старое помянет, тому глаз вон. Договорились?.. Петр, договорились?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Договорились.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (смотрит за кулисы) . Никого нет. Спасибо за компанию. До свидания.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Уходишь все-таки?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да. Не желаю больше участвовать в этой комедии. ( В зал .) Извините, до свидания.
ПЕТР ИВАНОВИЧ (Владимиру Николаевичу) . И ты иди.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я останусь.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Пока.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Плюнь через плечо.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Сам плюнь.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Может, еще записку на посошок?
Все трое смеются.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Хватит подкалывать. (Направляется за кулису.) ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (достает записку, читает) . «Игорь Алексеевич, уйдешь – пожалеешь».
Игорь Алексеевич замирает, оборачивается.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Я не прикасался. Это он сам достал и прочитал. Совпадение… Иди. Иди, куда шел.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не могу.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Да иди, что ты, в самом деле?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не могу.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вот какая это зараза – суеверие. Одна секунда, и всё – другой человек. (В зал.) Но кто бросит в него камень?
ПЕТР ИВАНОВИЧ (Игорю Алексеевичу) . Вчера депутат встречался с избирателями, заврался, зовут тоже Игорем Алексеевичем, хотел смыться, пришла записка: «Игорь Алексеевич, уйдешь – пожалеешь». Володя случайно ее вытащил. (Владимиру Николаевичу.) Ты случайно ее вытащил?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Случайно. Наобум вынул. Правда, первую попавшуюся.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. К тебе она не имеет никакого отношения. Ты понял?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Понял.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Молодец. Иди.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Не могу.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не позорься. Стыдно за тебя.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Стыд не дым, глаза не выест… У меня предчувствие.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Нет у тебя никаких предчувствий.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Есть – плохо кончится. Какой-то голос говорит: «Сиди не трепыхайся. Сиди и помалкивай, лучше будет».
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Просто тебе надо перебороть суеверный страх. Предчувствия, голоса – это все чушь. Ты же знаешь об этом.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Знаю. А что толку?
