— Так в чем же дело? — поинтересовался граф, и Анжелика вздрогнула, так как этот голос, отделенный от лица своего незримого хозяина, обладал пленительным очарованием, притягательность которого она уже однажды испытала. — Полноте, Карменсита, больше года прошло, как вы покинули Тулузу и отправились в Париж с супругом, чей высокий пост был залогом вашей блестящей жизни. Вы проявили неблагодарность по отношению к нашему ничтожному провинциальному обществу, ни разу не удостоив нас ни единой вестью о себе. И вдруг внезапно вы обрушиваетесь на дворец Веселой Науки, крича, требуя… Чего именно?
— Любви! — прерывистым и хриплым голосом выпалила женщина. — Я не могу больше жить без тебя. О, прошу, не перебивай меня. Ты ведь не знаешь, какой пыткой был для меня весь этот бесконечный год. Да, я полагала, что Париж утолит мою жажду удовольствий и развлечений. Но даже на самых великолепных праздниках королевского двора я изнывала от тоски. Я вспоминала Тулузу, розовый дворец Веселой Науки. С удивлением я замечала, что всякий раз, когда я говорила о нем, мои глаза сияли, и все смеялись надо мной. У меня были любовники, но их грубость будила во мне отвращение. И тогда я поняла: мне нужен только ты. Ночами я не смыкала глаз, и мое воображение рисовало тебя. Я видела твои глаза, горящие огнем страсти, такой жгучей, что я изнемогала от желания, я вспоминала твои искусные руки…
— Мою изящную походку! — усмехнулся Жоффрей де Пейрак. Он встал и подошел к ней, намеренно подчеркивая свою хромоту.
Женщина пристально смотрела на него.
— Не пытайся оттолкнуть меня своим презрением. Твоя хромота, твои шрамы — что они стоят в глазах тех женщин, которых ты любил, по сравнению с тем счастьем, что ты им дарил?
Она протянула к нему руки.
— Ты даришь им блаженство, — прошептала она. — До того, как я узнала тебя, я была холодна как лед. Ты зажег во мне пламя, и оно сжигает меня.
Сердце Анжелики стучало так сильно, словно хотело разорваться. Она сама не понимала, чего боится, возможно, того, что рука ее мужа ляжет на это великолепное смуглое плечо, с таким бесстыдством выставленное напоказ.
Но граф по-прежнему стоял, опираясь о край стола, и невозмутимо курил. Анжелика смотрела на него сбоку, и изуродованная сторона лица была не видна. Внезапно перед ней предстал абсолютно другой человек, точеный профиль которого, в обрамлении густых черных волос, совершенством и чистотой линий напоминал медальные лики.
