– Уверена, что можешь.
Чероки опять завернула рубашку в папиросную бумагу и протянула ее Шеннон.
– Положи ее в глубокий передний карман куртки Молчаливого Джона, – посоветовала Чероки.
– Но…
– Девочка, я не выпью ни капли этого чая, если ты не возьмешь подарок!
Шеннон неуверенно протянула руку и взяла пакет.
– Ну вот и хорошо, – одобрила Чероки и взялась за кружку с чаем. – Убери пакет.
Чероки подождала, пока Шеннон засунула рубашку в карман куртки, и сделала первый глоток чая.
– Я даже не знаю, чем могу отблагодарить тебя, – смущенно проговорила Шеннон.
– В этом нет необходимости. Я рада, что она будет у тебя. Ей давно надо было найти применение.
Лицо Шеннон залилось румянцем.
– Конечно, не как украшение проститутки, – засмеялась Чероки. – А как шелковый силок для мужчины… Например, для Бича. Это стоящий мужчина…
– Нет!
– Стоящий, – не отступала Чероки. – Он лишь увидит тебя в этом шелке и кружевах – и забудет о том, что куда-то должен ехать. И ты выйдешь замуж раньше, чем успеешь сказать «да»…
– Нет! – упрямо повторила Шеннон.
Чероки вздохнула:
– Девочка, ты не должна…
– Нет! – гнула свое Шеннон, не желая больше слушать Чероки. – Теперь твоя очередь выслушать меня… Мою маму и меня приютил мой дядя. Когда мне было тринадцать лет, от воспаления легких мать умерла, а вскоре умер и дядя. И его жена стала обращаться со мной как с рабыней.
Чероки кивнула, не выказав особого удивления.
– Меня определили к портному, – продолжала рассказ Шеннон. – Я не имела права покидать мастерскую. Я там работала, питалась и спала. Когда портной напивался, а это случалось два раза в неделю, он начинал приставать ко мне. Я отбивалась ножницами, которые держала под подушкой.
Чероки снова кивнула, как и прежде не выказав удивления.
– Однажды в город приехал мамин дядя, – ровным голосом рассказывала Шеннон. – Он получил наконец письмо, которое я написала ему, когда мама умирала. Он приехал забрать меня. Он взял у тети мамин шарф, а ее золотое обручальное кольцо надел мне на палец. После этого я стала миссис Смит.
– Я так примерно и думала, – спокойно заметила Чероки. – Такая девочка, как ты, не выбрала бы такого человека, как Молчаливый Джон.
Шеннон грустно улыбнулась:
– По сравнению с тем местом, откуда я приехала, Молчаливый Джон и долина Эго показались мне раем.
– Я и сама испытывала такое же чувство. Правда, я пришла сюда, когда была постарше, пришла одна и под видом мужчины. Мой отец был мексиканец, а мать – костлявая шлюха из Теннесси, выносливая и глупая, как мул. С десяти лет меня брали выполнять мужскую работу, платили как девчонке, а обращались как со скотиной. Когда мать умерла, я уехала оттуда и возвращаться не пожелала.
