Я получила стипендию и окончила университет со степенью в юриспруденции. Моя школа была маленькой и сегрегированной (в ней учились только девочки), и ее основным предназначением была подготовка хороших домохозяек, в крайнем случае, учителей или медицинских сестер. Нам приходилось носить перчатки, шляпки и пиджаки всякий раз, когда мы покидали территорию школы, и у нас устраивались регулярные проверки цвета наших панталон — летом они должны были быть коричневыми, зимой серыми, а со спортивной формой следовало надевать светло-голубые. Я была первой выпускницей этой школы, получившей юридическое образование.
Учеба в университете стала для меня настоящим откровением — там были мальчики. Глядя на свои фотографии того времени, я понимаю, что была привлекательной — и действительно: поклонников у меня было немало. Но я была так уязвима, так поглощена мыслями о своем семейном позоре и собственной неполноценности, что просто не могла поверить в то, что заслуживаю чьей-то любви. Мне удавалось постоянно убеждать себя в том, что я никому не нужна.
В Университете Мельбурна я открыла для себя танцевальную школу Марты Грэхем, и впервые за многие годы ощутила свободу от той ранимой девочки, в которую я превратилась. Танец подарил мне одно из первых ощущений выхода за пределы разума. Мой преподаватель, коллега Марты, дал мне рекомендательное письмо в Лондонскую компанию современного театра танца. И сразу же после того, как я сдала экзамен, подтвердив свое право заниматься адвокатской практикой, и была зачислена в Верховный суд в качестве адвоката и защитника, я отправилась в Лондон учиться танцам.
Я чувствовала себя двадцатилетним посмешищем среди юных студентов, изучавших классический балет с раннего детства. К счастью, в моем танце было чуть больше «одухотворенности» в те мгновения, когда я мысленно уносилась в иной мир, и в результате меня зачислили в одну из балетных постановок.
В театре я познакомилась со своим будущим мужем. Я уже устала отказывать парням лишь потому, что не могла понять, как я могу им нравиться, и устала чувствовать себя никому не нужной. Джон умел меня рассмешить — быть с ним было все равно, что общаться с Монти Пайтоном[5]. В то время мне как раз предложили стипендию на обучение в Кракове, в Польском мимическом театре у Томашевски. Мне очень нравились его постановки, но для обучения я должна была выучить польский. Один взгляд на англо-польский словарь — и я предпочла Польше Джона.
