Показываю ему фотку, тычу пальцем: «Vater? Mutter?» Кивает головой.
Но тогда кто этот фриц?! У них было два сына — погодки. Кто он, Виктор или Пауль? Конечно, мне сложно было узнать милого пухлощекого мальчугана в сидящем напротив меня фашистском десантнике. Но мне вдруг на секунду показалось, что сквозь жесткие арийские черты лица внезапно проступило что-то наивно-детское и трогательное.
Собираю весь свой скудный запас иностранных слов и задаю контрольный вопрос:
— Wie heisst du?
— Ich heisse Wolfgang Grone.
Ну да, точно «Гроне». Их фамилия была Гроне, просто мы чаще переиначивали ее на свой лад — Тронов, Гроновы. Но имя? Может, Виктора по-настоящему звали Вольфгангом?
— Du bist Victor Gronoff?
Ошалело смотрит на меня, глаза скачут по моему лицу, словно пытаясь за что-то зацепиться.
Еще раз сую ему под нос фото: «Твою мать зовут Клара, а отца Петер Гроне?»
— Ja, ja, — медленно выдыхает он.
Сто процентов — это Витек!
— А я Серега Нестеренко, сын дяди Леши, из Грозного. Вспомнил меня?! Вы жили рядом с нами в Заводском районе. Отвечай, ты же понимаешь по-русски. Ты же в детстве неплохо болтал.
— Я тоже тебья вспоминайль! — наконец его прорвало. Он говорил взволнованно, с сильным акцентом, мешая русские и немецкие слова. — Мы есть приходить вам в гости! Твой папа работайт цузамен… вместе с мой! Ты иметь кляйн брудер — Семка!
— Витюха! — я уже почти с симпатией смотрел на этого фрица. Обалдеть, бывший друг детства… буквально с неба свалился. На парашюте.
— Но я не есть Виктор. Их бин Павлик.
— Как это?
Хватает свой зольдбух — солдатскую книжку. С трудом разбираю непонятную готическую вязь. Написано Вольфганг Пауль Гроне.
— Вольфганг есть трудни имя для русских. Поэтому мама называйт меня Пауль.
Оказывается, все-таки младший. Мы как-то больше с его старшим братом дружили, но я и этого хорошо помнил. Белобрысый такой шкет в коротких штанишках на помочах. Он по праздникам надевал белые гольфы до колен. В гости к моему младшему братишке ходил, они вместе марки собирали.
Рассказывает рядовой Гроне:
— Tolles Ding! Оказывается, этот суровый русский солдат — Серега Нестеренко. Но немудрено, что я его сразу не узнал: мы ведь в последний раз году в тридцать пятом виделись, мне было тогда около двенадцати лет, а ему около шестнадцати. Просто тогда он носил буйный казацкий чуб, а сейчас его как всех красноармейцев остригли под машинку. Да и вырос под два метра, возмужал, усы вон отпускает.
Все-таки не зря на наших солдатских пряжках написано «Gott mit uns», хранит меня мой Бог, это старое знакомство все же шанс, соломинка. Но может, это спасет меня? Правда, я больше дружил с его младшим братом Семой, но все же… все же…
