И опять я остался с фрицем наедине. Отдышавшись от горячки боя, я смог рассмотреть его внимательнее. Теперь он показался мне гораздо моложе: просто ростом высокий, но видно, что еще пацан. Лицо сильно загорело на горном солнце, и на щеках явственно белеет не знавший бритвы легкий пушок; разбитые губы припухли совсем по-детски. Черты лица довольно красивые, но не по-славянски резкие, даже какие-то хищные. Что-то даже неуловимо знакомое чудится в его физиономии…
Ну да, точно! На волчонка пойманного чем-то смахивает. Так же сверкает зеленовато-золотистыми глазами из-под копны растрепанных пепельных волос, похожих на вздыбленную на загривке волчью шерсть. Только что клыки не показывает и не скулит. А ведь ему, наверное, больно. Вон на рукаве быстро набухает кровавое пятно.
Наклонился над ним, он отпрянул, прямо вжался в скалу.
— Да не трусь ты! Я просто рану посмотрю!
Рассказывает рядовой Гроне:
— Признаться, я его очень сильно боялся! Я знал, что нахожусь в полной его власти, а уж чего нам офицеры не рассказывали о жестокости большевиков! Вон какой он здоровяк: вылинявшая гимнастерка аж чуть не лопается на груди, в пудовых кулачищах мой автомат выглядит игрушечным. Мужик в самом расцвете сил: огромный, как медведь, будто топором рубленные черты лица, пышные каштановые усы. Тяжелый подбородок густо зарос коричневой щетиной (впрочем, женщины бы сказали «мягкой каштановой бородкой», от таких, как он, дамы без ума). Черные глаза угольями горят из-под нахмуренных густых бровей. Сначала все глядел на меня как зверь на добычу, потом резко встал и нагнулся надо мной. «Сейчас опять бить будет!» — с ужасом решил я.
Но он просто жестами показал мне, что надо расстегнуть мундир и спустить его с плеча. Потом осторожно, стараясь не причинять лишней боли, осмотрел рану и перевязал ее найденным у меня индивидуальным пакетом.
Я немного успокоился и стал думать о дальнейшем. Сразу меня пощадили, но так ли это хорошо, как кажется? В разведшколе нас предупреждали, что НКВД применяет на допросах изощренные пытки. А меня, конечно же, станут допрашивать!
Попробовать сбежать, пока вражеский солдат только один? Но у меня голова кружится от потери крови, и он легко догонит меня! Я обреченно вздохнул…
Рассказывает старшина Нестеренко:
— Тем временем я стал рассматривать отобранные у вражеского десантника вещи. Среди них была завернутая в непромокаемый пакет пачка фотографий.
Довольно интересно! Вот несколько живописных горных пейзажей (похоже, парень неплохой фотограф, и у него хороший вкус, невольно подумал я). Дальше группа смеющихся подростков в форме гитлерюгенда. А вот симпатичная фрау средних лет и мужчина в пенсне по-родительски обнимают моего пленника. Стоп! Вглядываюсь в пожелтевшее фото внимательнее. Неужели это они? Тетя Клара и дядя Петер. В начале тридцатых годов он работал по контракту инженером на нефтепромыслах вместе с моим отцом. Наши семьи жили в соседних домах в Заводском районе. Это точно они! Вот на шее у женщины то самое жемчужное колье, которое так восхищало мою мать. Я еще помню, как дядя Петер занимательно рассказывал нам о ловцах жемчуга с тропических островов.
