Первым отзывом Фридриха на отлучение от церкви был моральное осуждение своего судьи. Торжественно восседая на троне, он приказал «своим устам», Петрусу фон Винеа, объявить горожанам Падуи, где его настигло известие об отлучении, что именно этот наместник Христа благодаря своим делам имеет меньше всего права возлагать проклятие на столь «мягкого, справедливого и щедрого императора». Такая аргументация должна была быть тем действенней, что отлучение основывалось на жалобах по поводу действий Фридриха в рамках сицилийской церкви. Оно было обосновано обвинением, что Штауфен якобы организовал в Риме заговор против Папы. Действительный повод, война против ломбардцев, вообще не был упомянут.
Понтифик же зашел в циркуляре от 21 мая 1239 года, в котором объявлялось об отлучении, так далеко, что назвал императора язычником. Так как содержание этого письма было предназначено для дальнейшей передачи в народ, необходимо представить себе, что вследствие недавно ужесточившихся законов о еретиках (дело рук самого императора) такое клеймо значило гораздо больше, чем само отлучение. Последнее же предполагало лишь высшее церковное наказание, что еще можно было поправить.
Вскоре после отлучения в ряды христиан, как огни пожара, полетели манифесты с картинами из откровения Иоанна (13,2). Папа начал: «И вышел из моря зверь, на головах его имена богохульные, с ногами, как у медведя, пастью, как пасть у разъяренного льва и телом барса. И отверз он уста свои для хулы на Бога... Взгляните на голову и тело этой бестии Фридриха, так называемого императора...» В качестве самого сильного оружия под конец Грегор использовал уже названное ранее утверждение, что Фридрих II является автором хулы о трех мошенниках, Христе, Моисее и Магомете, и якобы сказал, будто Христос был зачат и рожден, как любой другой человек. А также, по его мнению, никто не имеет право верить во что-либо, что не имеет разумного подтверждения.
Тем не менее Фридриху не составило большого труда выставить Папу как подлинного язычника и друга язычников, так как его общность с ломбардскими еретиками была известна всем. Не занимать ему было и средств выражения, чтобы повергнуть Папу равноценной риторикой: «Мы утверждаем, что он сам является чудовищем, о котором сказано: и вышел другой конь, рыжий, из моря; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга». Так Папы сам стал большим драконом, Антихристом, по крайней мере недостойным звания наместника Христа. Бесчисленные верующие наверняка думали, что конец этого грешного мира вскоре наступит.
