Зинеб нуждалась в нем. Неужели это атмосфера дома лишает женщин их естественной красоты, вселяет в их плоть тревогу? Я хотела бы, чтобы они, как и я, познали счастливый покой. Но я обрела его вне этих стен… там, куда мне необходимо было вырваться еще разок.
Когда я поднимала глаза на Леллу, то чувствовала, до чего непросто мне будет это осуществить. Она уже открыла военные действия. После одного из семейных советов, на которых Фарид и Лелла вместе принимали решения, Фарид спросил деланно небрежным тоном, явно не желая нападать на меня открыто:
— Не могла бы ты готовиться к экзаменам заочно, чтобы не нужно было никуда ходить?
— Конечно, — равнодушно ответила я. — Надо будет справиться. Я думаю, это возможно.
Лелла устремила на меня удивленный взгляд. Ей было трудно поверить, что я сдаюсь без боя. Меня так и подмывало сказать ей, что Салим скоро уезжает, так что мне еще и лучше сидеть весь год взаперти. Но я подумала, что нужно увидеться с ним еще раз, ведь я обещала ему.
Сегодня утром Тамани поднялась на второй этаж; мне из комнаты было слышно, как она шагала по длинным коридорам, остановилась подле Зинеб, которая в надежде освежиться сидела на плиточном полу. Она решилась, сказала я себе, решилась, а Лелла ни гугу! Я ждала.
Лелла в этот час была в буфетной; оттуда ей было прекрасно слышно Тамани. А Зинеб? Что скажет Зинеб мужу, который запретил ей оставаться в комнате в присутствии колдуньи? Но теперь Зинеб была пленницей лишь того страха, который сотрясал ей живот. Фариду она ничего не скажет. Его она уже не боялась.
Тамани не торопилась уходить. Что за таинственной властью обладала она над Леллой, если могла так вызывающе вести себя с ней? Мне даже стало немного жалко мачеху. Может, пойти сказать ей, что я знаю о ней все, что ей больше нечего бояться Тамани? А почему бы и нет, ведь достаточно громко, во всеуслышание поведать правду, чтобы грозящая ей опасность навсегда рассеялась. О да, в этом я была уверена.
Тамани приближалась. Вот она толкнула дверь. Вместе с нею в комнату вошло солнце. Я была довольна этим. На этот раз, на свету, уже я окажусь сильнее. Она села рядом, улыбнулась. Не лицемерно, скорее даже с симпатией, которая возникает между двумя честными противниками. Изучающе глядя на меня вприщур сквозь набрякшие веки, она оценивала мои шансы.
— Так ты снова здесь?
— Как видишь…
Я выжидала. После паузы она заговорила:
— Похоже, аль-Хадж-сын уезжает во Францию. Они купили там крупное дело…
