— Да, — сказала я.
С набережной море выглядело все таким же: безмятежная зеленая равнина, истаивающая к горизонту. Подняв голову, я поняла, что день уже готов прорвать небо. На молу мы остановились. И когда, сойдясь в кровопролитный тройственный союз, земля, вода и небо явят нам свой истинный, гигантский лик, передо мной не останется ничего, кроме другого гигантского лика: лица Салима. Обогатившись наконец этим грандиозным кошмаром мироздания, мы согласно войдем в наступившую ночь.
* * *
Он был тут, в позе, казавшейся мне вечной. Лицом к миру, длинное тело вытянуто на влажной земле, почти явственно дышавшей многочисленными порами. Голова его лежала у меня на коленях. Он произнес:
— Я хотел бы остаться вот так навсегда.
Я ответила ему улыбкой, счастливая от того, что не выпустила его в те сферы, где он был бы один. От его страсти мне досталось бы тогда лишь неистовство голоса, которое бы меня испугало. Не то что сейчас, когда он смирно покоится рядом.
— Как ты прекрасна, — проговорил он. — Божественно прекрасна!
— Это все вечернее освещение!
К его восторгу я отнеслась снисходительно. Я гордилась тем, что сумела удержать его подле себя. Теперь, вместо того чтобы терзаться бесчисленными вопросами, я могла великодушным жестом одарить его счастьем, насколько это было мне по силам.
— Через год ты будешь моей женой…
— Год пройдет быстро! — сказала я, гладя его по лицу, чтобы унять возможное после столь пылкого начала нетерпение.
— Сейчас я даже жалею, — продолжал он, и голос его стал таким чистым, что мне чуть не захотелось, чтобы он замолчал. — Я даже жалею о тех последних днях, когда мы приходили сюда. Я не должен был… я знаю, что тебе было стыдно…
— Нет, ни о чем таком не надо жалеть, — сказала я с твердой решимостью поверить в это. — Я твоя жена… Что в том дурного?.. В один прекрасный день я буду целиком твоей…
— Год — это так долго!.. — печально промолвил он.
— Между нами ничто не может измениться.
Наконец-то я подвела его, умиротворенного, очарованного, на порог терпения и счастья. Ну а теперь для нас пришла пора состязаться в самоотречении. И он принял решение:
— Я уеду. Раз я могу видеться с тобой только так, лучше мне уехать.
Я дрогнула, обнаружив, что готова вынести от него все, кроме одного: его отсутствия.
— Это так необходимо?
— Это более осмотрительно.
— Почему бы нам не продолжать встречаться, как сейчас? Повторяю тебе: то, что об этом могут подумать другие, мне безразлично. Главное — это ты, это я, Салим…
