После ужина, вместо того чтобы уединиться в своей комнате, я осталась подле Зинеб. К нам присоединилась Шерифа, по обыкновению мрачная, с недовольно поджатыми губами. Но сегодня я и к ней относилась со снисходительным благодушием. Одна лишь Лелла казалась исключенной из нашего круга. Не далее как сегодня она опять без разговоров отвергла очередное брачное предложение. Но сейчас, несмотря на явно выраженное желание не покидать нас, она оставалась нам чужой.
Назавтра Мина явилась к девяти. Она вошла слегка побледневшая. Мы обменялись краткими фразами:
— Где твоя мачеха?
— На кухне, где ж еще.
— Твой брат, надеюсь, ушел?
— Да… Когда будешь говорить с Леллой, держись как можно естественней.
— Немного боязно, но…
— Уж постарайся, ведь не привыкать врать.
— Да, конечно, но с Леллой всегда кажется, что ее не проведешь.
— Я тоже раньше так считала. На самом деле она такая же, как и все. Разве что хуже.
— Ну, я пошла.
— Удачи тебе.
Я осталась в постели. Спать не хотелось, но, чтобы не возбудить подозрений, надо было вести себя как обычно.
Прошло больше получаса. Издалека до меня доносились голоса. Наконец в комнату вошла Мина.
— Дело сделано, — объявила она со вздохом. — Мне пришлось нелегко, но дело сделано… Она забросала меня вопросами, спрашивала…
Я перебила ее:
— Я быстренько оденусь, а не то опоздаю.
— Да-да, поторопись. Мы рискуем не успеть к десяти.
Я уже соскочила с кровати, но при этих словах остановилась. Она так решительно сказала «мы»… Одевалась я медленно. До меня наконец дошло, что это пособничество Мины имеет довольно темную подоплеку: желание вторгнуться под прикрытием дружбы в ту область, которую я берегла для себя одной. Я повернулась к ней спиной; я была спокойна. У меня тоже хватит жестокости: перед тем как встретиться с Салимом, я с ней расстанусь. Никто не проникнет в мир, который я делю с ним. Я сокрушу все, что будет этому препятствовать. Тем более что дружба была для меня пустым звуком. Женщины между собой не могут быть настоящими подругами; самое большее — сообщницами.
По пути я не проронила ни слова. Мина шагала уверенно; я наблюдала за ней. Внезапно смалодушничав, я откладывала ее изгнание на самый последний момент. Мы уже шли улочкой, ведущей к кафе. Увидев на часах время, я всполошилась:
— Салим, должно быть, нервничает. Он не любит, когда я опаздываю.
— Тогда прибавим шагу.
Я сумела не выдать досады. Еще несколько шагов, и я ее прогоню. Мы спускались. Я увидела фигуру Салима. Он нас еще не заметил.
