Она проговорила это быстро, повысив голос почти до пронзительного. Откуда вдруг такая злоба? Ее лицо, которое я различала уже лучше, показалось мне чересчур оживленным, глаза — странными. Мною овладело возмущение. Однако мне удалось ответить спокойно: В чем ты меня обвиняешь?
Наконец-то началась схватка.
Из комнаты я вышла почти с облегчением. Дальнейший разговор помню смутно. В памяти остался лишь тот чересчур острый взгляд Леллы, который я так не терплю, и то, как я упорно твердила:
— Так, значит, ты мне не доверяешь?
Она словно с цепи сорвалась — хочу, мол, знать, и все тут. Но мне нечего было ей сказать.
Я принялась с удовольствием повторять, стиснув зубы и чуть ли не торжествуя:
— Так, значит, ты мне не доверяешь?
В конце концов, чтобы заставить меня замолчать, она ответила:
— Пока в доме есть молодые девушки, за ними должно присматривать. Это вопрос чести.
Я разразилась каким-то чужим смехом. Она лгала. Повторяла готовые формулы, слова других — Лла Айши, Си Абдерахмана… Да, она лгала. Я продолжала неудержимо хохотать. Подойдя ко мне, она дала мне пощечину.
Все звуки дома, которые словно дожидались этой внезапной тишины, — плач маленькой Анисы внизу, «Трек» Си Абдерахмана, шаги Фарида на лестнице-вдруг донеслись до меня чрезвычайно отчетливо. Шаги Фарида сами собой стихли. Только искаженное лицо Леллы не было неподвижным. Его медленно заливало волной страха-и краской. В этот миг, Лелла, ты едва не разжалобила меня.
Но Фарид приближался. Он уже звал тебя, словно и не было у него жены, чтобы его ждать. Я подошла к порогу, откинула полог навстречу умирающему дню. Появилась Зинеб. Я оставила вас и, счастливая, удалилась… Ведь отныне мое одиночество будет населено не бесформенными мечтами, а льдистой ненавистью.
Через Мину, которая пришла ко мне наутро, я послала Салиму записку: хочу, мол, встретиться с вами сегодня же. За обедом я перешла в наступление; игнорируя Леллу, обратилась к Фариду:
— Я хотела бы днем выйти. Надо вернуть в библиотеку книги.
— Иди, только не задерживайся.
Фарид ответил рассеянно. Я увидела, как он взглядом ищет у Леллы подтверждения, но та поднялась и направилась на кухню. Я проводила ее задумчивым взглядом. С почти бессознательной уверенностью я сыграла на ее молчании. Она ничего не скажет Фариду; она, столько говорившая о чести, об ответственности, ничего не скажет, и я знала почему.
Я оглядела знакомые лица сидевших за столом. Фарид вновь замкнулся в привычном молчании, и Зинеб краем глаза наблюдала за мужем, готовая упредить малейшую его прихоть. Внизу все было тихо. Каждая семья обедала в своей комнате. Вот-вот Си Абдерахман пересечет двор и выйдет на улицу; мой зять Рашид включит радиоприемник, чтобы послушать монотонный речитатив новостей; сестра насильно уложит детей после четверти часа слез. Пока же стояла тишина, усталость насытившихся тел перед усталостью от жары.
