Я набросился на нее с кулаками, повалил на пол. Она отбивалась, яростно хрипя. Дважды ухитрилась садануть меня по яйцам.
– Я никогда тебя не любила, никогда! – вопила она, вцепляясь ногтями мне в рожу. – Мне было просто жалко тебя, хотелось о ком-то заботиться, чувствовать себя нужной. Но теперь я в себе разобралась – спасибо Вацлаву. И мне надоело быть жертвой. Я еще не старуха, я смогу начать новую жизнь, без тебя, без твоих вечных пьянок и баб, без твоего мерзкого кота. Проваливай! Проваливай из моей квартиры! Ну!
Она изо всех сил отпихнула меня и вскочила на ноги. Я лежал мордой в пол и чувствовал себя так паршиво, как никогда в жизни. Может, это отходняк так действовал, не знаю. Но на измену меня пробило капитально. И стало так страшно, охренительно страшно. Наверно, так бывает с детьми, которые выпендриваются перед родителями: «Не люблю вас! Уйду из дома!» – а перед ними вдруг распахивают дверь и говорят: «Уходи!» Я понимал, что Кэт сейчас вышвырнет меня и мне некуда будет пойти.
Я встал на четвереньки, подполз к ней и ухватился за ее ногу.
– Катька! – заныл я. – Катька, ну подожди. Ну как я без тебя буду, Катька! Ведь ты – единственное, что у меня есть. Ну, пускай не было между нами любви, но ведь мы не чужие друг другу люди. Мы же восемнадцать лет прожили вместе. Катюха, ну прости ты меня, дурака.
И она опустилась на пол рядом со мной и заревела в голос. А я хватался за нее, целовал огрубевшие ладони.
– Что с нами происходит, Катька? – причитал я.
И она подвывала:
– Я не знаю, не знаю. Это он, Вацлав. Он разрушает все, к чему прикасается. Зачем он вернулся? Зачем опять влез в нашу жизнь? Мне так страшно, Владик, так больно!
– А давай уедем? – предложил я. – Ну серьезно, у тебя же есть там какие-то накопления, ты откладывала, я знаю. Давай пошлем все на хрен и уедем куда-нибудь в тепло, на море?
– Премьера через неделю, – замотала головой она. – Мы не можем, Владик, не можем. Господи, что же нам делать?
Так мы и сидели на полу, вцепившись друг в друга, как два инвалида, вернувшихся с войны, на пороге своего разбомбленного, сгоревшего дома.
Ника сидела на кухне и с брезгливым выражением лица ковыряла вилкой в тарелке.
– Люся опять приготовила какое-то дерьмо, – капризно бросила она, не удостаивая меня взглядом.
Люся – моя домработница. Она заботится о порядке в моей квартире и о том, чтобы мы с Вероникой не умерли с голоду. Вообще, я умею готовить. Просто не люблю и жалею тратить на кулинарию свое время. На самом деле я умею все. Я знаю, как прокормить маленького ребенка на стипендию, как поменять колесо у машины, как починить сорванный кран, как перевязать рану, полученную в драке. Я все могу в случае необходимости. Но не люблю. К счастью, я достигла такого социального уровня, что могу перепоручить труд, который не доставляет мне удовольствия, профессионалам.
