– Жрать невозможно. – Ника отодвинула от себя тарелку.
– Приготовь ты в следующий раз, – спокойно предложила я.
– А может, ты? – буркнула она.
Весь этот спор не имел никакого смысла. Люся готовит вполне съедобно, Ника просто искала к чему придраться. Пубертат, отстаивание границ, Холден Колфилд на марше – все это я прекрасно понимала. Нике, правда, в ее девятнадцать пора было перерасти этот подростковый максимализм, но я в целом была рада, что жизнь не поставила ее перед необходимостью рано взрослеть.
– Мне опять звонили из института, – сказала я. – Ты снова что-то там напрогуливала. И зачетную сессию завалила.
– Ну и что? – пожала плечами моя строптивая дочь.
– Хотелось бы знать, чем ты занималась весь семестр. Так, ради интереса.
– Это не твое дело! – рявкнула Вероника.
– Ошибаешься, дорогая моя, пока ты живешь в моем доме и на мои деньги – это мое дело, – ответила я.
– Скоро не буду! – заверила она. – Дэмиэн Грин увезет меня в Англию.
– Что? – Я не удержалась и расхохоталась.
– И нечего ржать! – заорала Ника. – Завидуй молча!
Она шваркнула тарелку в раковину и пулей вылетела мимо меня из кухни.
Проклятье, я и не подозревала, что Левандовский успел так задурить ей мозги. Не хотела давить на нее, играла в прогрессивную мать, дающую ребенку чуть больше свободы, чем это необходимо. Ну, теперь хватит. Нужно покончить с этой нелепой дружбой между моей единственной дочерью и экзальтированным мудаком Вацлавом.
Он никогда не вызывал у меня положительных эмоций. Пожалуй, из всего курса я была единственной, на кого не действовало его обаяние, наличие которого не могу отрицать. Может быть, дело в том, что я – так уж сложилось – была чуть более опытной в жизненном плане, чем мои сокурсники, и разнообразных пафосных демонов московского разлива повидала немало.
Я рано стала самостоятельной. Отец мой пил, и мать его выгнала, а сама занялась устройством личной жизни. Я оказалась фактически предоставлена самой себе. Меня страшно бесили собственная маменька, сводившая мое воспитание к постоянным попрекам и скандалам, и сменявшиеся в нашем доме чуть ли не каждый сезон ее мужики, каждый из которых считал своим долгом заняться усмирением строптивой девицы.
Я мечтала как можно скорее стать самостоятельной и независимой материально и свалить из отчего дома куда подальше. Это благое намерение и привело меня, четырнадцатилетнюю, в модельный бизнес.
Я была высокая и смазливая на мордашку, меня часто приглашали на рекламные съемки и показы, я много работала и иногда соглашалась провести вечерок-другой в компании породистых и великодушных джентльменов, падких на малолеток. Моральные соображения не слишком отягощали мою совесть. Я шла к своей цели – и в пятнадцать лет смогла наконец снять отдельную квартиру и сбежать от маменьки и ее очередного мужа. Таким образом я избавила себя от неприятных ассоциаций, на которые наводил меня вид счастливой мамочки, обнимающей чужого, неприятного мне мужика.
