И неважно, что он по этому случаю влез в кольчугу, надеясь хотя бы выглядеть как принц-воин. Кольчуга – давнишний подарок отца – сделана из стирийской стали, то есть легче большинства сплавов северян, но все равно тяжелая, как наковальня, и жаркая, как овчина. Представить сложно, как люди могут не снимать эти железяки по нескольку дней кряду. Бегать в них. Спать. Да еще и сражаться. Особенно последнее: сущее безумие. В смысле, тяга сражаться. И что люди в этом находят? А ведь немногие в ней, этой самой тяге, могут потягаться с его братцем Скейлом.
А вот и он, сидит на корточках посреди опушки, перед расстеленной картой. По левую руку от него Бледноснег, по правую Ганзул Белый Глаз – соратники отца еще с тех времен, когда он правил большей частью Севера. Некогда приближенные, пережившие долгую череду падений с той самой поры, как Девять Смертей сверг с престола отца. И павших почти столь же низко, как и сам Кальдер. Они с братом родились от разных матерей, а насчет Скейла ходила шутка, что он-де был зачат от быка. Скейл и в самом деле чем-то его напоминал – да не простого, а самого что ни на есть упрямо-норовистого и мускулистого. С Кальдером они выглядели противоположностями почти во всем. Брат был светлым, как альбинос, а Кальдер – изысканный брюнет; брат – воплощение грубости, Кальдер – сплошная утонченность. К тому же Скейл отличался вспыльчивостью и тугодумством. Совсем не как отец. В Бетода пошел именно Кальдер, и все это знали. Потому, должно быть, и ненавидели. Из-за этого он и прожил бо́льшую часть жизни, лавируя и подлаживаясь, как презренный лицедей.
Заслышав приглушенный топот копыт, Скейл поднял голову и с широкой улыбкой размашисто зашагал навстречу, чуть припадая на одну ногу – память, оставленная Девятью Смертями. Двухслойная кольчуга висела на нем свободно, как ночная рубашка; тяжелые кольца и пластины из закаленной стали сплошь в царапинах и вмятинах. «Всегда будьте вооружены», – говорил им отец, и Скейл, похоже, истолковал это буквально. Поверх кольчуги крест-накрест пересекались ремни, поблескивало оружие: два меча и здоровенная палица у пояса, три ножа на виду и бог весть сколько еще припрятано. Голова обвязана, сбоку побуревшее пятно; вон и рубчик на брови прибавился, пополнив быстро растущую коллекцию шрамов. Похоже, увещевания Кальдера о том, чтобы брат поберег себя и не кидался напропалую рубиться, имели действия не больше, чем попытки брата завлечь Кальдера в гущу боя.
